но лучше, если ты будешь знать. Ваш-то, этот Марк, когда уходил, Ляля сидела на его ботинках в коридоре. Так он увидел, аж затрясся весь, как схватит киську за шкирку и пенделем во двор.
Она видела, как меняется Ольгино лицо.
– Не может быть. – «Ага, задрожал голосочек-то». – Марк никогда бы так не поступил. Зачем вы обманываете?
Владлена вздохнула и встала.
– Конечно, кто мне поверит, я здесь никто, прислуга. Зря я вам сказала. – Это «вам» резануло Ольгу хуже истории про кошку. – Ну пойду, убираться надо, напрасно, что ли, вы мне деньги платите.
– Постойте, постойте. – Ольга приподнялась и села на краешке кровати. – Ну постойте же.
Владлена обернулась. Белые ноги торчали из-под ночнушки. Хотелось перебить их чем-нибудь потяжелее.
– Зачем вы такое говорите? Вы знаете, как я к вам отношусь. Просто Марк, он же вроде любит Лялю. А где она, кстати?
– Не буду ничего больше говорить. Мое дело маленькое – знай прибирайся да обстирывай. А где? Я не знаю. Он швырнул кошку – она унеслась, как ошпаренная.
– Владочка, найдите ее, пожалуйста. А пойдемте вместе. А я вам потом чем-нибудь помогу.
– Поможет она, Господи прости. Ложись, ложись в кровать да пей лекарство. Найду я твою кошку.
– Спасибо большое. Мне что-то действительно плохо стало. Прям сердце бьется, бьется. И кружится все.
– Вот и ложись. Ну не переживай, найду ее. А Марк, что Марк, с кем не бывает. Сорвался. Ничего вы ему тут такого не сказали?
– Да вроде нет.
– Ну пойду искать Лялю.
Владлена вышла, оставив Ольгу в совершенной растерянности. Она не могла поверить в произошедшее, но помощница вроде никогда не врала. «Может быть, Марк обиделся, что она расспрашивает о том, о чем он не хочет говорить. Обиделся, разозлился, а кошка подвернулась под руку. Ну бывает, да, бывает. И Владлену как расстроила. Нехорошо получилось, стыдно-то как. И кошка убежала». Ольга лежала на спине, положив руки вдоль тела, и смотрела в потолок. Спокойно так лежала, а внутри сомнения и предчувствия вновь разъедали ставший почти безмятежным мир едкой тоской.
Она не любила свое имя. Всем представлялась как Лара. И предпочитала, чтобы ее звали именно так – сокращенно. Иногда она напивалась в хлам и, проснувшись, не могла понять, где находится. И если сквозь мутное сознание, тошноту и головную боль слышала зычное: «Ллллариса!!!» – становилось ясно – в своей кровати. «Ну зачем, зачем меня так назвали? – сокрушалась Лара, неизменно ассоциируя себя с крысой. Дело было, конечно, не в имени. – Но, может быть, если бы имя было другое, то она б и чувствовала себя… Ну например – Инесса-Принцесса, Ева-Королева, Машка… мммда».
Три удара в дверь. Без имени. С трудом открыла глаза. С фанерной створки на нее смотрела Арне – вокалистка и клавишница группы «Lacrimosa». Ее кумир! Черные волосы, перья, темно-красные губы. Лара даже хотела научиться играть на фортепиано, чтобы, как Арне, сесть однажды к пианино и… Но мать отказалась покупать