Она пожала плечами.
– Сейчас у меня здесь только одна булочка, – она похлопала себя по животу. – Роды будут приблизительно в середине лета. А ты сейчас дома живешь или как?
Она постаралась, чтобы ее голос звучал как можно более нейтрально, все-таки он ее брат. Стоит родственникам почуять хоть малейшую тревогу, как они тут же в нее вцепятся – не отдерешь. Анни и так чувствовала на себя внимательный взгляд Тату, пока тот говорил.
– Ну да, у меня дома много дел, но ночую я теперь в другом месте.
И он прибавил скорость, Анни почувствовала, что опасность миновала. Тату между тем несло дальше.
– Я тоже встретил кое-кого. Ее зовут Синикка. Она младшая сестра Вели-Пекки, помнишь его? У него еще была такая красная колымага, переделанная под трактор. Они живут в Карунки.
Анни кивнула, она помнила. Не младшую сестру, конечно, а трактор.
Как это похоже на Тату, он постоянно читал между строк, видел только то, что хотел видеть, а больше ему и не надо было. Оставшуюся часть пути он трепался о своем. Об этой своей девушке, к которой уже почти переехал жить, о том, какое хозяйство у ее родителей, о болезни ее отца, о тюремных камерах, в которых ему довелось побывать, пока он сидел, о своих планах на будущее, о том, как обстоят дела дома, о нарастающей неприязни между родителями, и, слушая его, Анни наконец смогла с облегчением выдохнуть и расслабиться.
Она была счастлива, что именно Тату вызвался ее встретить. Он был одним из немногих ее сестер и братьев, которые всегда были готовы трепаться о себе, забывая об остальных, так что в их присутствии можно было забыть об изучающих взглядах, а так же об осуждающих, вопрошающих и задумчивых тоже.
Остаток пути она провела в легкой полудреме, вполуха слушая своего брата, как иные слушают радио. Глаз радовался лесу за окном, всем этим дорожкам и тропинкам, по которым она бегала в детстве, протоптанным ногами, наезженным велосипедами и мопедами, проложенными машинами и тракторами.
Но это было тогда, а сейчас она просто гость, случайный путник, забредший в эту глухомань. Она слышал, как лес шепчет ее имя, зовет ее домой, но она притворялась, что не слышит его, не хочет слышать.
Анни смотрела на свое отражение в стекле: серьезные глаза, светлые, финские, водянистые. Недавно выкрашенные в темный цвет волосы обрамляли ее лицо, подчеркивали бледный узкий рот, прямой нос. Анни была красива не кричащей красотой, не так, чтобы оборачивались на улицах, но все же в ней что-то было. Заостренные скулы, прямой взгляд – она все еще достаточно молода, чтобы быть красивой. Через несколько лет, пять, десять, двадцать – кто знает? – у нее пока нет никаких серьезных причин, чтобы постареть, как некоторые люди, как Алекс, который был красив на свой манер – вот бы все так красиво старели, как он, или даже Тату, думала она, глядя на младшего брата – со стороны, где на сидела, не было видно его шрамов. Он стал теперь уже совсем взрослым, во всяком случае, балансировал на грани взросления, темноволосый от текущей в его жилах валлийской крови или саамской или все вместе, в общем, темноволосый,