пополняет мои сундуки, но сегодня я понял вдруг, что мое везение ушло от меня. Так что, ты – мой сын, остаешься здесь, дома. В путь пойду один я, и тогда моя злая судьба коснется лишь меня». Купец отправился в путь, и там его ограбили разбойники, продали в рабство, и только через двадцать лет он голодный, в изодранной одежде притащился в свой дом, где о нем все уже забыли и даже родной сын не узнал его.
А ведь нечто похожее могло произойти и со мной. Чем я хуже арабского купца? В самом деле, тридцать лет я вкусно ел, сладко спал. Обо мне всегда кто – то заботился, а уж последние десять лет я мог, вообще, купить любое свое желание. Меня ничто никогда по-настоящему не тревожило. Я знал, что могу выпутаться из любой маломальской неприятности. И вот тебе, здрасьте, – потерял все свои деньги и остался без чьей – либо помощи. Ничего, выкручусь. Да ерунда все это. В Москве у меня еще кое – что осталось: квартира, машина, немного долларов. До Москвы, правда, надо суметь еще добраться, а человеку, находящемуся в розыске это не так уж просто сделать. Но ничего – прорвемся. А что же касается того купца, то он – слишком рано опустил ремни, которыми взнуздывал свою удачу. Поделом ему.
Часть 1
В маленьком пустом уютном кафе, где работал кондиционер, (что, впрочем, большая редкость на этом острове), я просидел от силы минут десять – двенадцать. Заказал пива, пересчитал, оставшиеся у меня после покупки билета на афинский катер деньги – всего 430 долларов и несколько центов, подвинул к себе пепельницу и закурил тонкую сигару. Тонкие сигары мне нравятся значительно больше толстых: их пепел кончается быстрее, и за это время в голове можно прокрутить множество решений важных для тебя вопросов. Чтобы делать дела быстро и правильно, нужно всегда курить только тонкие сигары.
– Это, когда дельце – маленькое. Когда же речь идет о миллиардах – курят толстые, величиной с паровозную трубу, – вдруг произнес чей – то голос.
Передо мной сидел старик с тонкой черной курчавой бородой, глядя прямо на меня огромными серыми глазами, которые, казалось с трудом, раздвигали морщинистые складки его худого смуглого лица.
– Кто Вы? – произнес я голосом, которого сам не узнал.
– Иоанн.
Иоанн! Задумавшись, я не заметил прихода этого человека, а судя по всему, он появился здесь сразу после меня. Перед ним стояла уже опорожненная на половину бутылка вина, которое некоторые греки (чаще всего из стариков) разбавляют холодной водой, в левой руке он держал стакан, который был наполнен жидкостью, едва темневшей в его нижней части. Отодвинув пластиковую бутылку с водой в сторону, старик длинной ложечкой не спеша размешивал, приготавливаемый напиток.
Я уже собрался задать ему вопрос о том: как он мог прочитать мои мысли, но, подумав, не стал этого делать. В конце концов, я мог начать говорить вслух, не замечая этого. Эта привычка у меня еще с детства. Так, однажды, сильно волнуясь, я рассказал о полученных в школе двух двойках