держал его за рукав.
– Ладно, не дури, парень, пусть всё останется как есть, а я дам тебе двести рублей. Ты ведь не откажешься?
Стиснув зубы, бродяга вырвал руку.
– Мистер, – проговорил он, пятясь, – вы псих. Натуральный придурок.
Не взяв с меня денег, бродячий пес помчался прочь. Не оглядываясь и лишь оставляя желтые следы на высохшем песке.
«Сейчас вернётся», – подумал я и, чтобы не смущать бедолагу и не жалобить себя лишний раз в такой ранний вечер, побрёл домой – в съёмную квартиру на улице Штрассе. С мыслями, что до начала следующего рабочего дня пролежу в кровати в ожидании квитанций по квартплате, чтобы как никогда с лёгкостью все их оплатить, чего не было уже давно. Тиканье часов. Звезды, проступающие на кафельном небе.
Когда я уже переходил улицу, направляясь к подъезду, как гром среди ясного неба посыпался дождь со снегом. Мужчины, все как один в фетровых шляпах, повыскакивали из служебных каров, окруженные факельной толпой… с аллигаторами… сжимали горло в кожаных перчатках.
Месье Зин – гладко выбритый еврей – ждал моего прихода на ступеньках, в нетерпении закуривая очередную сигарету.
– Я думал, вы бросили? – начал было я, но голос мой подрагивал безвольно, будто предвещая что-то страшное и непостижимое.
Вместо какого-либо ответа на моё замечание, месье Зин указал на меня пальцем со словами: «Этот человек!» – после чего скрылся, сжимая кулаки, в темноте сквозившего западнёй коридора.
Многие из жильцов соседних квартир повылазили из окон, чтобы только попялиться, как полицейские меня схватят, наденут браслеты и смирительную рубашку, изобьют и кинут в буханку. В моём же окне горела лампочка. Стелла прошла голой по комнате и вышла на балкон. Колян скинул пустую бутылку во двор, и та с дребезгом разбилась. Коп щелкнул замком на аллигаторе.
– Я сейчас же пойду и прогоню их.
– Не сомневаюсь, – коп-весельчак выписал мне штраф.
Мужчины в фетровых шляпах растолкались по карам и разъехались по домам.
*****
Лифт сломался.
Только я переступил порог, готовый, как мне казалось, к любым разочарованиям, как то, что предстало моим глазам, надолго выбило меня из колеи. Запах мужчины и запах женщины. По полу раскидана рваная одежда, и мокрые следы ведут в спальню, дверь в которую беспомощно болтается, сорванная с петель. Колян и Стелла (я знал, что когда-нибудь это произойдет) беспомощно уставились на меня, как уставились бы, если бы в дверях вдруг объявился коп. То, что называется coitus interruptus. Как ни в чём ни бывало, Стелла голышом пересекает комнату, в то время как Колян пытается прятать глаза в сигаретном дыме. Она подходит ко мне и так же непринужденно целует меня в щеку, а потом и в лоб, как ненаглядное дитя.
Больная белая роза
на лепестковых развалинах
цветочного лона
червь,
то открывая глаза,
то закрывая их,
принимает позы
виденных им ранее совокупляющихся животных.
– Что здесь происходит? – начинаю допытываться.
– Ничего, – говорит