провести Рождество в большом бунгало на берегу, с семьей, как всегда. Она пошлет в Кейптаун свой самолет за матерью и дядей Джоном. Кайла постаралась об этом не думать. Не хотелось вспоминать о предстоящем расставании с Роже. Опустив руку, она крепко ухватила Белазиуса и повела Роже обратно в постель. Мать наконец унялась:
– Мне пора, малышка. Утром очень рано вставать. Позвоню тебе завтра в это же время. Люблю тебя, моя маленькая.
– А я люблю тебя миллиард раз и еще один, мамочка.
Кайла знала, как действует на мать ее детский лепет. Закончив разговор, она бросила трубку на старинный шелковый ковер на полу у кровати. Она поцеловала Роже, глубоко засунув язык ему в рот, потом отстранилась и повелительно сказала:
– Останешься на ночь.
– Не могу. Ты знаешь, что не могу, Кайла.
– Почему? – спросила она.
– Если капитан узнает, он обмотает мне шею якорной цепью и выбросит меня за борт.
– Не говори глупостей. Он не узнает. Джорджи-Порджи ест у меня с руки. Он нас прикроет. Если я ему улыбнусь, он все для меня сделает.
Она говорила об оружейнике.
– Все за твою улыбку и несколько сотен долларов. – Роже со смехом перешел на родной французский. – Но он не капитан. – Он встал и пошел туда, где на кресле валялась его одежда. – Мы не можем так рисковать, мы и так слишком рискуем. Приду к тебе завтра в это же время. Не закрывай дверь.
– Я приказываю тебе остаться, – повысила голос Кайла. Теперь она тоже говорила по-французски, но хуже, чем он. Роже улыбнулся, приводя ее в ярость.
– Ты не можешь мне приказывать. Ты не капитан.
Он застегивал медные пуговицы своей форменной куртки стюарда.
Капитан Франклин был прав. Кайла ни во что не ставила французских импрессионистов, да и всех прочих импрессионистов тоже. Она поступила в Парижскую школу искусств только по настоянию матери. Мать была одержима картинами с кувшинками и полуголыми таитянскими девушками – картинами вроде той, что висела на переборке у ее кровати; эти картины написал француз, сифилитик, наркоман и алкоголик. Хейзел лелеяла безумную мысль, что Кайла, окончив школу, станет арт-дилером, хотя саму Кайлу интересовали только лошади. Но нет смысла спорить с мамой: она всегда добивается своего.
– Ты принадлежишь мне, – сказала Кайла Роже. – И будешь делать то, что я прикажу.
По своей «черной карте» «Амэкс»[14] Кайла оплатила билет первого класса из Лондона до Кейптауна, а потом, подмазав Джорджи-Порджи щедрым чеком и пачкой зеленых банкнот, устроила так, чтобы Роже получил работу стюарда. И теперь Роже принадлежал ей, как ее спортивный автомобиль «Бугатти-Вейрон»[15] и табун скаковых лошадей – подлинная любовь всей ее жизни.
– Приду завтра вечером в то же время.
К ее досаде, он снова улыбнулся и выскользнул из каюты, неслышно закрыв за собой дверь.
– Я запру чертову дверь! – крикнула Кайла ему вслед и, схватив телефон с пола, что