ссылке в Сибирь, Рудометов и Левтеев – к семи годам каторги каждый[14].
Степан Тарасович был потрясен. Он не мог понять, как случилось, что его, первостатейного купца, знаменитого на всю Россию, послали в Сибирь какие-то лавочники и чиновники, которых он не пустил бы и на порог своего палаццо. Но правила жизни изменились. Не то чтобы в России перестали брать взятки или жульничать. Нет. Но прямая уголовщина, грубое, вызывающее и беззастенчивое попрание закона отныне не принималось обществом и государством. Федор Достоевский только суммировал общее мнение об Овсянникове, назвав его в «Дневнике писателя» развратным мужиком.
В Сибири Овсянников не стал другим. Всю дорогу в ссылку за ним следовал приказчик, подкупавший по пути тюремщиков и полицию. Только его помещали в камеру, как за ночь ее ремонтировали, откуда ни возьмись появлялась мебель и чистейшее постельное белье. Переводили в другую – купечество добровольно ремонтировало всю тюрьму. Арестантский полушубок преображался в енотовую шубу и бобровую шапку, арестантский обед оборачивался бульоном, курицей, икрою. Снимали смотрителей тюрьмы, меняли охрану – не помогало ничего. Он по-прежнему внушал ужас, его боялись и стремились угодить.
Часть огромного состояния Овсянникова ушла кредиторам, другая досталась сыновьям. Забитые и запуганные с детства, они оказались никудышными купцами. Вначале долго судились из-за папашиного наследства, потом один за другим обанкротились. Старший Федор даже угодил за долги в тюрьму.
Император Александр III помиловал восьмидесятилетнего хлебного короля, принял его и выслушал странную просьбу: «Ваше величество, пошлите моих сыновей туда, где я был» (в Сибирь – Л. Л.). Государь рассмеялся и сказал: «Этого я сделать не могу». Все попытки Степана Тарасовича восстановить состояние и доброе имя ни к чему не привели. За год до смерти он уехал в родное Кавернино. Умер Овсянников в 91 год и был погребен на сельском погосте.
Тот мир, к которому принадлежал Овсянников, отходил в прошлое. Мир этот Добролюбов в своей знаменитой статье назвал «темным царством». Здесь правили самодуры, царил неприкрытый произвол, отсюда было не вырваться; один путь – с обрыва в Волгу. На смену самодуру, по существу уголовнику, шел новый купец – образованный, цивилизованный, старавшийся закон не нарушать.
Пиратство, работорговля, грабеж, обман лежали в основе состояний многих знаменитых династий промышленников и финансистов. Но время расставляет все на свои места. На смену авантюристам и разбойникам приходят их добропорядочные потомки, и то, что создано преступлением, начинает работать во славу прогресса. Так случилось и с капиталом Степана Овсянникова.
Из сыновей Овсянникова ничего не вышло. Но у него было четверо дочерей. В их воспитание он не вмешивался и вполне полагался на супругу. Дочери учились в пансионе. Правда, окончить курс он не дал ни одной, так как до этого выдавал их замуж.