я, в основном, по ночам. Так что, как только увидите свет в окне на десятом этаже, – милости прошу.
Я сразу подумала, что приглашение в гости было шуткой. Ну кто будет караулить, когда в его мастерской зажжется свет, да еще ночью?
– А как мы узнаем, что это окно мастерской? – спросил Босс – самый красивый, самый умный и, наверное, самый смелый мальчик в классе. (О, дорогой дневник, как я была бы счастлива, если бы он хотя бы раз посмотрел на меня. Всего один раз! Или просто в мою сторону. Увы, увы… Он, как и все мальчики нашего 7 «Б», влюблен в Лерку).
– Это несложно, – ответил художник Кирюшкин. – Мое окно – самое большое окно в доме.
И ведь точно! Вон оно, как раз на десятом этаже! Выходит, не шутил художник Кирюшкин!
И тут я поняла, что специально пялюсь на его окно, чтобы потянуть время. Ведь тревога за маму уже зашкаливала. Что-то было не то.
Вот почему, к примеру, я должна прийти именно в шесть часов, а не в пять и не в семь?
Почему мама оказалась именно в этом доме? Разве кто-нибудь из ее знакомых здесь живет?
Насколько я знаю, никто…
Шесть ноль-ноль!
Я вошла во двор, нашла нужный подъезд и потными от волнения руками, ну, то есть, пальцем, конечно же, нажала на кнопку домофона. Что сейчас будет!
Глава 4
Тишина. Я замерла, прокручивая в голове разные варианты развития событий.
От волнения застучало в висках. Я уже готова была разреветься, когда послышался веселый голос мамы.
– Агния, ты?
После вихря самых ужасных мыслей я не очень-то поверила, что это на самом деле веселый голос. Кто знает, что происходит там, на третьем этаже с человеком, который держит трубку домофона? Может, за маминой спиной кто-то стоит и требует, чтобы она говорила именно так? Иначе…
– Я, – уже совсем без сил прошептала я.
– Заходи! – как-то уж чересчур радостно произнесла мама.
Чем выше я поднималась, тем становилось страшнее. Что там, в чьей-то чужой квартире? Вот и она…
– Ты? – только и смогла произнести я, видя перед собой очень красивую женщину, слишком похожую на маму. Что произошло? Почему ее волосы уложены в какую-то замысловатую прическу, почему на ее лице яркий макияж, хотя до этого мама не красила даже губы, почему на ней новый, и, видимо, очень дорогой костюм небесного цвета, как раз под цвет глаз, а глаза… Я никогда не видела, чтобы мамины глаза излучали счастье. А тут его столько, что оно прямо выплескивалось наружу.
Я сделала шаг вперед и оказалась в длинном широком коридоре с высоченными потолками. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что этой квартире требуется ремонт. Двери с облупившейся зеленой краской, видимо, были некрашены со времен постройки дома, на стенах топорщились неряшливые клочья недосорванных обоев, на обшарканном линолеуме в некоторых местах чернели дыры. Все это не вязалось с маминым счастливым видом и казалось очень странным.
– Ты одна? – на всякий случай спросила я.
– Теперь