с ней случилось? Каждый день, идя домой со школы и зная, что Анна пришла домой раньше меня, я говорила с Богом, честное слово, говорила, хотя никогда в него не верила. Но тогда я к нему обращалась. Я говорила ему: если он действительно существует, то когда я окажусь дома, должна найти Анну в целости и сохранности – дышащую и с головой, обеими руками, обеими ногами. Потом, боясь, что Бог может забыть о деталях, я начинала перечислять все, что мне казалось важным, и пыталась ничего не забыть: все десять пальцев на руках и ногах, волосы, глаза, губы, все внутренние органы и самое главное – язык! О нем с Безымянным никогда нельзя забывать. Стоя перед входной дверью, я прислушивалась к звукам внутри. Вы не поверите, но каждый раз мое сердце так стучало, что, казалось, ударяло по самым ребрам. Когда я, наконец, решалась открыть дверь и видела уставшую, но живую и не покалеченную Анну, я радовалась и благодарила Бога, хотя, на самом деле, никогда в него не верила. Мне кажется, что для многих он, как воображаемый друг. Каждый говорит с ним, что-то ему рассказывает, о чем-то его просит. Но никто никогда его не видел и, что тут елозить, никто на самом-то деле в него и не верит. Но ведь нужно с кем-нибудь говорить! А если никого больше рядом нет, так и находит каждый себе где-то этого Бога и разговаривает с ним, сколько хочет, а он слушает и молчит, «как партизан». Я даже однажды в церкви была. Но об этом я вам, может, позже расскажу. Не такое уж и великое событие это было, чтоб сейчас о нем тут распинаться. Не знаю, была ли это работа Бога, или нам просто-напросто везло, но Анна всегда была целой и невредимой, когда я возвращалась домой. Хочу вас наперед успокоить, так как Анну вы уже полюбили, я это знаю, целой она осталась и до сегодняшнего дня. Это теперь я такая умная и так мудро рассуждаю, а тогда… я каждый раз переживала! Ведь не могла же я все заранее знать. Если бы я владела даром предвиденья, то не портила бы себе нервы. Кстати, я совсем недавно узнала, что нервные клетки не восстанавливаются. Плохо дело. Думаю, что у меня и нет больше никаких нервных клеток, раз такое нерадостное дело с ними обстоит. Я их все использовала. «Разнервничала» их все еще в детстве. Нет, точно вам говорю. От них там ничего больше не осталось. А может, и лучше мне без них. Но я не доктор, так что вы меня особо в таких вещах не слушайте.
Короче говоря, Безымянный совсем распоясался, и это сказывалось не только на наших бедных руках, ногах и животах, но и уже на лицах. Так-то. Тогда я и начала краситься. И могу сказать вам, положа руку на сердце, никогда мне это дело не нравилось. Разукрашивать свою физиономию красиво я так и не научилась, но в плане маскировки я была асом. По словам моих подруг, я выглядела, как человек, который совсем не владеет искусством макияжа, поэтому накладывает слишком много всего. Но они даже не догадывались, насколько я им владела. Я так маскировала лицо, что никто даже при самом ярком свете не увидел бы ни ссадины, ни синяка. Таким мастером я была. Но не просите вам это показать. Все свои мастерские навыки я со временем растеряла, и слава богу. Скатертью им дорожка.
Что