я.
– А если ее не убивать? – спросила Мэг.
– Ну, тогда она в-выпотрошит тебя, выпьет твою кровь и сожрет плоть, – улыбнулся я, хотя подозревал, что в моих словах нет ничего смешного. – И не дай стриксу тебя поцарапать. Иначе парализует!
И в подтверждение своих слов я свалился набок.
Стрикс, сидевший над нами, расправил крылья и спикировал вниз.
2
Примотали как рюкзак
Скотчем к сатиру
Хуже. Утра. Не помню
– Стой! – завопил Гроувер. – Мы пришли с миром!
Птица на его увещевания не обратила внимания. Она бросилась в атаку и вцепилась бы Гроуверу прямо в лицо, если бы не Мэг со своими саблями. Стрикс увернулся, заметался вокруг клинков и, невредимый, уселся на выступ чуть выше, чем раньше.
– КРИИ! – гаркнул он, распушив перья.
– Что значит ты «должен нас убить»? – спросил Гроувер.
– Ты что, можешь с ним говорить?! – сердито посмотрела на сатира Мэг.
– Ну да, – кивнул Гроувер. – Это ведь живое существо.
– А почему же ты раньше не сказал нам, о чем он кричит?! – не унималась Мэг.
– Потому что раньше он просто вопил «крии!», – пояснил Гроувер. – А теперь его «крии» значит, что он должен нас убить.
Я попытался пошевелить ногами. Они словно превратились в мешки с цементом, что меня почему-то умиляло. Руки слушались, грудь не совсем онемела, но сколько продлится оцепенение, сказать было трудно.
– Может, спросишь у стрикса, зачем ему нас убивать? – предложил я.
– Крии! – гаркнул Гроувер.
Язык стриксов начал меня утомлять. В ответ птица разразилась тирадой из клекота и щелканья.
В это время оставшиеся снаружи стриксы с воплями бились о помидорную стену. Их черные когти и золотые клювы то и дело пробивались сквозь стебли, словно птицы желали накрошить помидоры для соуса пико-де-гальо[4]. Я понял, что самое большее минут через пять они прорвутся сквозь преграду и перебьют нас, – но их острые, как бритва, клювы были такими симпатичными!
– Стрикс говорит, что ему было велено выпить нашу кровь, сожрать нашу плоть и выпотрошить нас, и не обязательно в таком порядке, – заламывая руки, объяснил Гроувер. – Ему жаль, но это приказ самого императора.
– Дурацкие императоры, – проворчала Мэг. – Какого из них?
– Не знаю, – сказал Гроувер. – Стрикс называет его просто Крии.
– Ты понимаешь, когда он говорит «выпотрошить», – заметила она, – но не понимаешь имени императора?
Лично я был даже рад этому. Покинув Индианаполис, я много размышлял над Темным пророчеством, которое мы получили в пещере Трофония. Мы уже столкнулись с Нероном и Коммодом, и я начал с ужасом подозревать, кем может быть третий император, с которым нам предстояло встретиться. И сейчас убеждаться в своей правоте мне совсем не хотелось. Вызванная ядом стрикса эйфория начала отступать. Скоро меня сожрут живьем кровожадные мегасовы. И новых поводов, чтобы зарыдать от отчаяния, мне не требовалось.
Стрикс