пустыми пивными бутылками, сигаретными пачками и прочим мусором.
Саша направляется к нему, я, перепрыгивая лужи, отстаю на пару метров.
Мой друг давно вырос, превратился в красивого парня: он клево одевается и модно стрижется, он умопомрачительно улыбается и в совершенстве освоил науку пускания пыли в глаза. Но он предал меня – сошелся с нынешними дружками, и я перестала видеть в нем принца. Едва ли принц будет похабно шутить, бить толпой слабых, лапать девчонок и выпивать.
Все наши общие интересы резко сошли на нет.
Он залезает на толстую ветку в метре от земли и подает мне руку:
– Давай!
Взбираюсь и сажусь рядом на сухую кору, молча разглядываю то синее полинявшее небо, то свои грязные туфли.
Мы сто лет не были наедине, и чудовищная неловкость сковывает плечи.
– Тебе не предлагаю! – кратко сообщает Саша, достает из-за пазухи фляжку, откручивает пробку и опрокидывает ее содержимое в рот. В воздухе зависает запах спиртного.
– А Наташа твоя где? – пытаюсь завести разговор.
Порыв ветра уносит с дорожки листья, над домом кружится стая встревоженных птиц, смутная тоска забивается под ребра.
– А, чтоб ее… – Смурной и нервный Саша прячет фляжку в карман. – С ней все. Гейм овер.
– Да ладно! Что случилось? – участливо спрашиваю я, подавляя злорадство.
Он бьет кулаком по стволу:
– Она мне как-то заявила, что татуху хочет сделать! Дура. Я ее целую неделю пас, но она все равно слиняла. И сделала! Сонь, ну что за фигня? Сегодня – татуха, завтра – панель… Я втащил ей за это. Не сильно, но она обиделась.
Ошарашенно поднимаю голову – тот, кто сидит рядом, похоже, бредит. Как мой друг мог стать таким?
– Вот это логика… – Я морщусь. – Ты мыслишь как гамадрил. Полегче на поворотах.
– А в чем я неправ? – искренне удивляется Саша и прищуривает слегка осоловелые глаза. – Вот ты никогда бы не поступила со мной так. Потому что ты чистая и верная.
Последние слова звучат тихо и вкрадчиво – его развезло, но я все равно пугаюсь до чертиков.
Тут же пытаюсь перевести зашедший не туда разговор в шутку:
– Саш, а ты, оказывается, помешан на контроле, – глупо хихикаю. – Не дай бог кому-то перечить тебе!..
– Да. Если узнаю, ноги повыдергаю! – пристально разглядывая мое лицо, перебивает он и снова лезет в карман за фляжкой.
Восемь
На улице снова зарядил дождь, в воздухе явственно чувствуется дыхание октября, по утрам все сложней заставлять себя выбираться из уюта теплого одеяла в холод и мрак выстуженной комнаты. Но по зову противно пищащего будильника нужно вставать и тащиться в ванную, превозмогая крупную дрожь, медленно чистить зубы, а потом, кутаясь в демисезонную куртку, плестись в школу, ненавидя весь мир.
В грязном дымном небе орут черные птицы – они кучкуются в стаи в радостном предвкушении свалить из этих проклятых мест.
Неделя