Дин Кунц

Апокалипсис Томаса


Скачать книгу

ртом воздух, я поднялся и какое-то время всматривался в небесное море, темнеющее и темнеющее, где последние угли небесных кораблей погружались в загорающиеся звезды.

      Ночи я не боюсь, но осторожность подсказывала, что оставаться под открытым небом неблагоразумно. Я продолжил путь к эвкалиптовой роще.

      Трансформировавшееся небо и крылатая угроза – плюс призраки женщины и жеребца – давали пищу для размышлений. Учитывая необычность моей жизни, мне не приходилось тревожиться, что меня ждет мысленный голод.

      Глава 2

      Женщины, коня и желтого неба вполне хватило для того, чтобы тем вечером не дать мне уснуть. Я лежал при свете настольной лампы, и мысли мои продвигались по очень уж мрачным тропам.

      Нас хоронят, когда мы рождаемся. Мир – это кладбище с могилами занятыми и могилами будущими. Жизнь – период ожидания встречи с могильщиком.

      И хотя принципиально это правильно, вы не увидите такой надписи на кружке в кофейне «Старбак», как не напишут на ней слов «КОФЕ УБИВАЕТ».

      Перед приездом в Роузленд я пребывал в скверном настроении, но не сомневался, что скоро приободрюсь. Так случается со мной всегда. С какими бы ужасами ни приходилось мне сталкиваться, по прошествии какого-то времени я становлюсь веселым, как шарик, надутый гелием.

      Я не знаю причины этого веселья. Возможно, я и живу для того, чтобы ее понять. И как только я осознаю, почему могу найти юмор в чернейшей тьме, могильщик тут же позвонит мне, и настанет время подбирать гроб.

      Впрочем, я сомневаюсь, что меня похоронят в гробу. Небесная канцелярия планов на жизнь – или как там она называется – вроде бы решила максимально усложнить мое путешествие в этом мире абсурдом и насилием, которое с такой гордостью творят представители рода человеческого. Скорее, злобная толпа демонстрантов, требующая прекратить очередную войну, оторвет мне руки-ноги, а потом побросает и оторванное, и оставшееся в костер. Или меня раздавит «Роллс-Ройс», за рулем которого будет сидеть защитник прав бедняков.

      В полной уверенности, что сомкнуть глаз мне не удастся, я уснул.

      В четыре часа февральского утра мне снился Освенцим.

      Столь характерная для меня веселость еще не вернулась.

      Разбудил меня знакомый крик, донесшийся через раскрытое окно моих апартаментов в гостевом домике Роузленда. Серебристый, как звуки волынки в музыке кельтов, крик этот нес печаль и страдания сквозь ночь и леса. Он прозвучал еще раз, уже ближе, потом третий – в отдалении.

      Крики эти укладывались в считаные секунды, но так же, как в две предыдущие ночи, услышав их, заснуть я уже не мог. Каждый такой крик напоминал оголенный провод, подключенный к моей крови, передающий заряд по всем артериям и венам. Я никогда не слышал звука, вобравшего в себя столько одиночества, и он вселял в меня ужас, объяснить который я не мог.

      В эту ночь крик вырвал меня из нацистского лагеря смерти. Я не еврей, но в кошмарном сне стал евреем и боялся умереть дважды. Во сне представляется