наша чистая, быть может,
Преодолеет силу испарений
Зловредных иль привыкнет их сносить,
Не чувствуя; иль, может быть, с теченьем
Времен она изменит весь свой склад,
Ей страшный жар родным, потребным станет
И боли ей не будет причинять;
Тот ужас, что теперь нас окружает,
Нам станет мил, тьма светом будет нам;
И мало ль что еще надежда может
Нам принести в бегущих вечно днях
Грядущего, какие перемены
Нам могут предстоять еще! Теперь
Наш жребий – Зло в сравненьи с прежним счастьем,
В сравненьи ж с худшим он для нас – Добро, —
Конечно, если на себя мы сами
Не пожелаем худшего навлечь».
Так Велиал, одев в покров разумный
Слова свои, советовал собратьям
Бесславное бездействие такое,
Лень мирную – однако же не мир.
И вслед за ним Маммон себе взял слово:
«Цель наша – иль войной с престола свергнуть
Небесного Царя, когда войну
Признаем мы за лучшее, иль только
Восстановить права, которых мы
Лишились. Свергнуть мы Его лишь можем,
Коль нам доставит вечная Судьба
Какой-нибудь совсем особый случай
И тяжбу нашу разрешит Хаос.
Коль скоро нам на первое не стоит
Надеяться, то и второе также
Не нужно; что за место, в самом деле,
В Небесном Царстве мы займем, коль скоро
Всевышнего не одолеем мы?
Допустим, что смягчит Он гнев Свой, всех нас
Помилует, коль скоро подчиниться
Ему мы клятву новую дадим;
С какими же глазами нам придется
Стоять пред ним смиренно, покоряясь
Законам строгим, царствие Его
В слащавых гимнах вечно славословить,
По принужденью «аллилуйя» петь
Пред Божеством Его, а Он, Владыка
Наш ненавистный, будет восседать
Торжественно на троне, обоняя
Амброзии цветы и ароматы
Жертв наших рабских алтарю Его?
Вот тот удел, какой найдем мы в Небе,
Вот радости, которые нас ждут!
Сколь тягостно так проводить всю вечность
В хвале и славословии Тому,
Кого мы ненавидим! Нет, не будем
Стремиться мы усильем невозможным
Иль милостью, которой от Него
Не можем мы принять, хотя бы в Небе, —
Достичь опять блистательного рабства!
Поищем своего в самих себе,
Жить станем для себя своею силой,
Свободны, никому не отдавая
Отчета, хоть бы в этой глубине,
И предпочтем суровую свободу
Всей славы рабской легкому ярму!
Величье наше возрастет тем больше,
Чем больше мы сумеем обращать
Ничтожное – в великое, дурное —
В полезное для нас, несчастье – в счастье;
Какое горе ни постигло б нас,
Куда бы ни попали мы – повсюду
Мы облегчим терпеньем и трудом
Свои страданья. Тьмою нас пугают;
Но разве