не считает всё это чудесным. – Расскажи это любому барду, он в восторг придет. Но мне-то зачем? Не первый и не последний любовник моей матери… надеюсь, я не обязан знать всех поименно?
– История Там Лина касается и тебя.
– Я здесь при чем?
– При сестре.
Кромка мира людей: Рианнон
Дочь дерзкого мальчишки, осмелившегося бежать от меня! Часть его.
Быть может, я радовалась бы тебе, будь он мне верен.
Он бы играл на флейте для тебя, ты бы росла в волшебстве музыки… довольно! Он бросил и тебя, и меня, и я не хочу, чтобы рядом со мной было живое напоминание о предательстве этого глупца.
Живое.
Живому место среди живых.
Вот и расти в мире людей.
– Я хотела предупредить тебя, Марх. Рианнон отдаст ее тебе, как только малышка чуть окрепнет.
Тот не ответил: слишком неожиданным оказался для него такой поворот дел.
– Ты ведь будешь любить ее, Марх? Будешь заботиться о своей сестренке? Она такая светлая, такая легкая – как перышко, такая красивая – как цветок на лугу…
Король прищурился, вслушиваясь в неразличимую для смертных музыку тишины:
– Как светлое перышко… как белый цветок… Беляночка. Гвен.
…к тому времени угасли последние лучи солнца, река окуталась белой мглой, а перистые облака протянулись через небо как еще одна прядь тумана, заблудившаяся и забредшая слишком высоко. Туман жил своей жизнью, небесные и речные полотнища белой мглы свивались и переплетались, и вот уже это не туман, а длинные белые волосы… пряди гривы белой кобылицы.
Рианнон предстала перед ними в конском облике. На ее спине лежала девочка нескольких месяцев от роду, крохотные ручки цепко ухватились за гриву, а глазенки сверкали живейшим интересом ко всему вокруг.
Марх осторожно взял малышку, отцепил ее пальчики от гривы матери. Рианнон сменила облик, сказала устало:
– Спасибо, что позвал ее.
– Я? Позвал?
– Ты дал ей имя. Теперь ее судьба в твоих руках.
– Ясно.
Марху многое хотелось сказать матери, но… сын не должен осуждать. Смешно требовать от богини верности – да и кому? века назад погибшему Мейрхиону? Манавидану, который бросил ее и возненавидел Прайден? тем, кто был у нее прежде? Марх хотел сказать, что мать не должна бросать свое дитя, но – король понимал: малютке Гвен будет лучше у брата, чем у Рианнон. Так за что осуждать Кобылицу?
Марх промолчал, и Рианнон, поняв его молчание, растворилась в тумане.
Кромка туманов: Марх
О Сова из Кум-Каулойд, к тебе взываю. Знаю, что непочтительно звать тебя к себе, но только нет у меня времени добраться до тебя.
Прилети, молю. Помоги.
Помоги этой крошке, виноватой лишь в том, что родилась на свет.
Ей нужна кормилица, няня… я не знаю, кто еще.
Я умею заботиться о странах и мирах – но не о младенцах.
Она такая хрупкая… и мне страшно, как не бывало ни перед какой битвой: страшно, что это крохотное теплое тельце вдруг выскользнет из моих рук.
Глупости, конечно: