в своих постелях от старости.
Так вот, когда Красная армия входила в город, все обыватели от греха подальше попрятались по домам, а этот чудак с цветами пошел их встречать. Крайний конник не разобрался и рубанул его шашкой насмерть. Таких случайных жертв во время любой войны бывает много.
– Ты про революцию поподробнее. Что ты еще помнишь?
– Помню, например, как в Грузии к власти пришли меньшевики. Мне было пятнадцать лет, когда сюда в двадцать первом вошла Красная армия. На Головинском проспекте через каждые сто метров стоял комиссар с красным бантом и произносил речь.
– И какой была реакция людей? Они же по «просьбе трудящихся» сюда явились.
– Не было никаких просьб трудящихся. Люди просто слушали и ждали, что принесет новая власть. Тогда самые шустрые стали в партию записываться.
Если б не этот переворот, я бы, наверное, на твоей бабушке не женился. Тебя бы точно не было.
– Дед, а как ты познакомился с бабушкой?
– Она училась в одном классе гимназии с моей младшей сестрой Ксенией. Часто бывала у нас дома. Я ее провожал по вечерам. Так и подружились. Потом мы в один институт поступили. Стал я за Оленькой ухаживать. Она с подругами на съемной квартире жила. Приехала как-то мать ее проведать и сразу меня застукала. Говорит ей по-армянски (я уже к тому времени кое-что понимал, потом во время войны в Ереване читать и писать научился):
– Этот длинный ишак что здесь крутится? Смотри, не вздумай за русского замуж выйти! Твой отец этого не переживет.
– Что ты, мама, он просто чертежи здесь забыл, – отвечает Оленька.
Ее семья тогда в Батуми жила. Они туда от турецкой резни в тысяча девятьсот пятнадцатом году бежали из Артвина. Только твой прадед на новом месте отстроился, пришли Советы и его три дома национализировали. А его семье две крохотные комнатушки оставили. Потрясение, конечно, сильное. У него большое дело было. Пшеницу во Францию продавал. Деньги мешком мерил – прибыльный ли год.
– Дед, ты шутишь!
– Ну, я сам не видел, конечно, но говорю, что мне рассказывали… Вот жизнь непредсказуемая! До своего разорения они даже на армян-женихов смотрели с большим разбором. Я бы им ни в каком дурном сне в качестве зятя не привиделся. Но человек предполагает, а Бог располагает.
– И как же встретили друг друга не желавшие породниться стороны? – мне стало смешно, представив таких разных людей вместе.
– Представь себе, хорошо. Правда, отец Оли умер, не дожив до нашей свадьбы в тысяча девятьсот тридцатом году. Слишком много испытаний выпало на его долю. И вот твоя прабабушка Сатеник приехала из Батуми знакомиться с моими родителями. Привезла им пахлаву, которую армяне традиционно на свадьбу пекут. О, что это была за роскошь! Сорок листов, раскатанных до толщины волоса, так что через каждый слой просвечивало солнце. И все пересыпанные орехами с сахаром и изюмом. Такое испечь – особое искусство требуется