было не рисковать с арендой, а приобрести что-то в собственность. При этом условие в поиске нового пристанища оставалось прежним – не занимать жилье депортированных. В качестве одного из вариантов рассматривался и дом в Ай-Даниле, рядом с Гурзуфом. В итоге был приобретен домик на восточной окраине поселка, у подножия холма Болгатур, – тот самый, «прижатый к поверхности горы». Эта часть поселка в дореволюционных справочниках именовалась «татарская деревня Гурзуф» – в отличие от западной, где располагались гостиницы и парк (именно там находится музей Пушкина), та носила название «курорт Гурзуф». Условным пограничным пунктом между ними можно считать гурзуфский причал.
Дом в «татарской деревне» был приобретен у русской хозяйки, владевшей им еще до войны и выселения татар. Расположен он высоко над морем. Если на старой даче море было, можно сказать, прямо у ног, то теперь путь от берега был долгим и шел всё время в гору. Впрочем, скоро на «чеховке» стало так многолюдно и шумно, что жалеть о переезде не приходилось. Кроме того все тяготы подъема искупал открывающийся из нового дома изумительный вид. Слева, там уже начинаются владения лагеря Артек, в море выступает скала с так называемым пушкинским гротом, о котором речь была выше. Сама скала получила название Шаляпинской. До революции скала входила в имение Суук-Су, принадлежавшее О.М. Соловьёвой. Шаляпин гостил у нее и – по циркулирующему в Гурзуфе преданию – любил петь, стоя на этой скале. Еще дальше влево видна знаменитая Медведь-гора (Аю-Даг), украшающая бесчисленные видовые открытки. Справа высится «генуэзская» скала, речь о которой была выше, – если прежняя дача была к востоку от «генуэзской», то новая смотрела на нее с запада. А прямо… Прямо – безграничная ширь моря и
…две затонувшие в море скалы,
К которым стремился и Плиний,
Вздымают из влаги тупые углы
Своих переломанных линий.
Так Заболоцкий пишет о скалах Адаларах. Наряду с Медведь-горой они представляют собой один из наиболее частых «открыточных» сюжетов. Иными словами вид из дома и с участка был прямо-таки нереально-картинный.
Интересно, что за годы, прошедшие со времени покупки этого дома, у него сменилось несколько адресов. Первоначально он числился под номером 37 по Виноградной улице, затем стал домом 19, но уже по Крымской. Надо заметить, что улочки в Гурзуфе извиваются столь затейливо, что понять, где одна переходит в другую, чаще всего невозможно. После распада СССР Крымская была переименована в улицу Адама Мицкевича, но номер дома остался прежним. Теперь же, если судить по картам, с ним и вовсе непонятно: то ли Мицкевича, 15, то ли Геологов, 3. Постройки дом типично крымской. В «Синей калитке» Ирина Николаевна вспоминает один из разговоров с Книппер-Чеховой:
Почему-то весь день перед глазами Стамбул ‹…› Привлекает чем-то совсем не тем, известным: мечети, кальяны, гаремы… Нет… Старые деревянные лачуги с нависающими