евро. Подержанная за сорок идет, – подтвердил Дино.
Йонуц призадумался. Заплатить машиной – это не по понятиям. И в то же время он с лихвой покрывает долг. Значит, выбор между «убивать» Драгоша или «не убивать» – несложен. Ради того, чтобы преподать всем урок. Ради удовольствия. Но Драгош – человек полезный. К тому же не сплоховал – отдал сорок тысяч и в придачу новенький внедорожник. Вот об этом никто не должен забывать. Как же хочется спать…
– Марин, отпусти его. Вопрос исчерпан. Полотенце…
Марин разжал пальцы на плече Драгоша и вытащил нож, которым пригвоздил к доске его руку. Дино принес белоснежное полотенце и обернул им окровавленную руку Драгоша: тот едва стоят на ногах.
– И вот еще что, – снова заговорил Йонуц. – Я хочу, чтобы ты покончил с этими четырьмя украинскими поганцами. Найди их. И поскорее. Если найдешь деньги, которые они у меня увели, можешь оставить их себе – и мы с тобой квиты. – Йонуц подошел к Драгошу, положил руку ему на плечо и заботливо проговорил: – А пока отдыхай. Завтра утром пришлю тебе врача.
И сделал знак своим людям проводить Драгоша к выходу.
Знак
Зззззззз… Чпок. Четыре часа утра. Дьявол. Он никогда к этому не привыкнет. В тот момент, когда надо было просыпаться, он испытывал невыносимые мучения, как будто ему крепко дали в морду, – и так каждый день, не только после вчерашнего. Засыпал ли он пьяным далеко за полночь или часов в восемь вечера, вместе с петухами, пробуждение все равно превращалось в кошмар. Пятнадцать лет он занимался рыбной ловлей – и никакого просвета. Подъем с восходом солнца стал для Пьеррика худшей из пыток. Выдрать свое тяжелое, словно налитое свинцом тело из теплой постели, из-под мягкого одеяла было для него мукой – почти такой же, как и в его первый рабочий день, с той лишь печальной разницей, что с годами это чувство только усугублялось. Правда, всего через час он уже вовсю орал на матросов, заводил ревущий мотор и выходил в океан. А пока он садился на кровати, на минуту запрокидывал голову и замирал, как занесенный песком обломок «Морган-Биана». Тереза спала – звонок будильника в четыре утра ее уже давно не беспокоил. Пьеррик грустно посмотрел на нее, поцеловал в лоб и потихоньку выбрался из постели.
Утром он все делал вслепую. Нацедил из кофеварки литр кофе, оделся, в три укуса уничтожил намазанный маслом мини-багет, проверил снаряжение, швырнул его в кузов пикапа и закрепил веревками. Тереза всегда с вечера собирала ему еду и укладывала в рюкзак. Пьеррик едва сдержался, чтобы не выложить все это и оставить на столе, но вовремя передумал. Невозможно выдержать в море целый день впроголодь. Ну и пусть. Тварь он последняя. Мразь каких поискать.
Шел дождь, и верхушки приморских сосен плясали в темноте. Волнение будет неслабое. Пьеррика Жюгана это почти радовало. Так ему, подлецу, и надо. Что на него нашло? Безумие какое-то – другого слова не подберешь. Он точно потерял разум, и его пора вязать: надеть смирительную рубашку и посадить под надежный замок. Это ж надо, срывать злость на жене… Нет, парень. Ты не просто сорвался, ты поднял на нее