как куда, на буровую, ты же знаешь.
– Нет, не знаю. Ты ничего об этом не говорил!
– Как не говорил? Говорил. – Он смотрит на меня с изумлением.
– Когда?
– Наверно, недели две назад, как только сам узнал.
Я упрямо мотаю головой:
– Не говорил. Иначе бы я запомнила.
– Ты же сама тогда сказала, что поработаешь над учебным планом на сентябрь, пока меня не будет, а после моего возвращения мы сможем вместе отдохнуть.
Я начинаю сомневаться:
– Не могла я такого сказать!
– Но ведь сказала же.
– Нет, не говорила! – отрезаю я. – И не пытайся внушить мне, что ты говорил о командировке, если этого не было!
Чувствуя на себе его взгляд, я отворачиваюсь заварить чай. Не хочу, чтобы он видел, как я расстроена. И не только из-за его отъезда.
25 июля, суббота
Мои биологические часы еще не перестроились на отпускной режим. Хоть у меня и каникулы, я с самого утра на ногах: выдергиваю сорняки и привожу в порядок клумбы. Прерываюсь, лишь когда Мэттью возвращается из магазина со свежим хлебом и сыром к ланчу. Мы завтракаем прямо на лужайке, а потом я кошу траву, подметаю террасу, протираю стол и стулья и срезаю увядшие цветы в кашпо, стараясь придать саду идеальный вид. Не то чтобы я всегда любила возиться в саду, но именно сейчас испытываю острую потребность довести все до совершенства.
Ближе к вечеру в сад выходит Мэттью:
– Ты не возражаешь, если я схожу в зал на часок? Если позанимаюсь сегодня, то завтра утром можно будет подольше поваляться.
– И позавтракать в постели, – улыбаюсь я.
– Точно! – Он целует меня на прощание. – К семи вернусь.
Мэттью уходит, и я начинаю готовить карри. Дверь в сад оставляю открытой – пусть будет больше свежего воздуха. Нарезаю лук и курицу, подпевая включенному радио. Обнаруживаю в холодильнике недопитую бутылку вина, которую мы открыли дня два назад. Наливаю остатки в бокал и потихоньку потягиваю вино, пока тушится карри. Когда заканчиваю готовить, смотрю на часы: уже почти шесть. Я решаю принять ванну с пеной; чувствую себя настолько расслабленной, что едва припоминаю, как на прошлой неделе не могла избавиться от тревоги. Сегодня мне впервые удалось отодвинуть мысли о Джейн на второй план. Я не хочу совсем забывать о ней – просто не могу постоянно испытывать чувство вины. Я не могу повернуть время вспять, как бы мне этого ни хотелось. Не могу перестать жить из-за того, что не узнала Джейн в машине той ночью.
Начинаются новости, а я не успела уйти наверх. Поспешно выключаю радио, и без его бормотания дом наполняется зловещей тишиной. Внезапно – возможно, потому, что как раз думала о Джейн, – я осознаю, что осталась дома одна. Иду в гостиную и закрываю окна, которые были открыты весь день, потом окно в кабинете и, наконец, запираю парадную и заднюю двери. Замираю на секунду, прислушиваясь к звукам в доме. Тишина; только где-то на улице воркует вяхирь.
Наверху, наполнив ванну, я вдруг задумываюсь, не запереть ли дверь. Вот спасибо типу из охранных систем –