Рэйни в «Сун Цин Лин»? – спросил он.
Иными словами, как я, его племянница-американка, сумела то, с чем не справился он? Его внучке было три, как и Рэйни, но ей места в садике не досталось.
Дядя Куанго – директор одной из первых в Китае компаний, поставлявших автозапчасти, бо́льшую часть жизни он пользовался удобствами гуаньси – сети людей, которым можно позвонить и попросить об услуге или рекомендации. Связи у него были такого уровня, что даже невозможное возникало прямо на пороге.
– Просто повезло, похоже, – ответила я, а дядя наморщил нос и уставился в пол.
Мы переехали в Шанхай из Лос-Анджелеса летом 2010 года, когда Рэйни было полтора годика. Мы объявили о наших планах, и я с удивлением уловила некоторую зависть в откликах наших друзей-американцев, словно мы вскочили на скоростной катер в Китай и вскоре они окажутся в нашем культурном и экономическом кильватере. Ясное дело, будущее Америки делалось все более смутным: в 2010 году американская экономика все еще пребывала в упадке, тогда как Китай стал самой быстроразвивающейся экономикой на планете, крупнейшим рынком автомобилей, здесь уже было больше всего пользователей мобильной связи – превосходные определения мелькали в западных СМИ чуть ли раз в полмесяца. По мнению экспертов, десяток лет – и Китай превзойдет Соединенные Штаты и станет мощнейшей экономикой на свете.
Более того, на нас сильно давила необходимость растить детей в конкурентной городской среде. Разговоры в гостях за ужином все более вращались вокруг хлопот о собеседованиях, чтобы ребенка взяли в приличный американский детсад, где мест всегда не хватало, и вокруг вероятности выиграть в лотерее привилегированных школ. Решение переехать виделось простым: Робу предложили работу китайского корреспондента одной общественной американской радиостанции, как раз когда мы приблизились к стартовой черте крысиных бегов, в каких участвуют все американские родители. «Рэйни будет двуязычным!» – проговорил один наш друг, вскинув брови, слово его внезапно осенило, что двуязычность может быть полезной на собеседованиях в садик. «В Азии, говорят, няни дешевле», – поразмыслила вслух одна подруга после яростных дебатов с мужем о том, кто будет на неделе забирать ребенка из яслей.
Мы с Робом постановили, что жить будем в бывшей Французской концессии – это часть городского центра, знаменитая своими причудливыми улочками, от которых ответвляются узкие переулки, где полным-полно маленьких лавочек и кафе, а над всем этим нависает густая зелень. Эту часть города отдали французам в 1849-м, но вернули Китаю в 1940-х во время Второй мировой войны. За столетие французы оставили свой след: сами застроили район зданиями, ныне – историческими, и засадили все роскошными лондонскими платанами. Здесь иностранцы обитают вперемежку с китайцами и вместе создают мощный спрос на всякие западные удовольствия: французские багеты, гурманский кофе и свежий бри, – а также на китайские блинчики с зеленым луком, свиные дим-самы и пирожки из таро. Встреча Востока и Запада, прямо у нас за дверью.
Все, что нам было