шепнула ему Лена. – Иди, вон хвостик очереди.
– А ты?
– Я за тобой.
Валентин прикинул, сколько человек перед ним: четыре-пять, хотя сбоку пристраивались две старушенции, которым, видимо, принято было здесь уступать. Прикинул Валя и расстояние от исповедующегося до ожидавших в очереди. Метра три. Нормально. Вполголоса можно говорить – никто не услышит. Кроме отца Владимира, конечно. Священнику на вид было лет сорок. Не седой ещё и не толстый. Лицо моложавое, но усталое.
– Постится, наверное, – подумал Валентин, – ну ничего, через пару часов разговеется. И мы разговеемся.
Шажков подумал об этом, и ему тут же стало неприятно, так как поста он не соблюдал.
– Лен, а прощения просить у очереди нужно? – спросил он стоявшую сзади Окладникову.
– Необязательно, – шепнула Лена, – я не прошу.
– Почему?
– Стесняюсь.
– Ну, я тоже не буду.
Очередь двигалась медленно, но тем не менее Шажков всё ближе и ближе подходил к отцу Владимиру. Он повторял про себя грехи, иногда подглядывая в бумажку, которую держал в левой руке, правая была освобождена для крёстного знамения. Чем дальше, тем больше всё это напоминало Шажкову очередь на казнь. Вот и старушонки проскочили. Впереди остался только пожилой мужчина с благородной седой шевелюрой прямо на уровне глаз Валентина. Шажков оглянулся и не сразу увидел Лену. Её оттеснили назад две полные женщины средних лет. Валентин осторожно, чтобы не задеть окружающих, помахал Лене рукой, но она сосредоточенно стояла, опустив глаза.
Вот и седой мужчина двинулся вперед. Валентин теперь стоял первым и ощущал себя на краю разверзшейся пропасти. Или вроде парашютиста у открытой двери самолёта, как в кино показывают: «раз, два, три… Пошёл!» Ему показалось, что он качнулся вперед и тут же оказался рядом со священником.
– Грешен… – перекрестившись, хриплым голосом начал Шажков, и его настиг неожиданный приступ кашля.
– В первый раз? – воспользовавшись образовавшейся паузой, спросил отец Владимир.
– Да, – сокрушённо ответил Шажков.
– Как вас зовут?
– Валентин.
– Раб божий Валентин, соблюдали ли вы пост?
– Не совсем (врать нет смысла!)… точнее, совсем не соблюдал.
– Знаком ли вам покаянный канон?
– Да, читал, – ответил Валя, – понравилось…
– Сегодня Великий праздник, – сказал священник и помолчал. – Вон какая очередь. Боюсь, что не успеем мы с вами хорошо поговорить, – и снова помолчал. Потом, видимо, приняв решение, сказал: – Приходите в любой будний день. Попоститесь прежде, как положено. Поговорим, и я вас исповедую. Хорошо?
– Хорошо, – барабанным голосом ответил Валентин.
– Со службы сейчас не уходите.
– Да, – и Шажков, отойдя на шаг вправо и повернувшись, стал осторожно пробираться сквозь толпу в центр храма.
До него постепенно стало доходить, что произошло: исповеди не получилось, грехи с него не сняли.
Окладникова