электробритвой по давно уже гладкому подбородку.
Черт те что, а не звонок, уныло размышлял Синюхаев. Перед людьми стыдно, блямкает, как испорченный унитаз. Вот у Гордынского настоящий звонок, музыкальный, на мотив «Подмосковных вечеров». Но если спросить, где доставал, правды, паршивец, не скажет. Придется, видимо, делать на заказ. Денег, конечно, уйдет пропасть, но сейчас задаром и голуби не летают.
В проеме двери мелькнул халатик свирепой расцветки – оранжевые пятна по желтому полю – это Зинулик побежала открывать незваному гостю. Ягуаровый халатик был предметом Зинулиной гордости. Привезла она его из Болгарии, где была в туристической поездке, но всем почему-то говорила, что купила его в ГДР. Видимо, в представлении Зинулика Болгария была не бог весть какой заграницей – каждый второй объясняется по-русски! – а вот ГДР совсем другое дело, это какая-никакая, а Германия, и находится черт знает где, и не всех туда пускают.
Зинулик вернулась с телеграммой, и это тоже было странно – вот уже несколько лет Синюхаевы не получали никакой корреспонденции, за исключением журнала «Работница», который почтальонша всегда оставляла в почтовом ящике. Синюхаев давился горячей яичницей и скашивал глаза в телеграмму, пытаясь постичь ее смысл. Однако смысл давался ему с трудом, он тяжело вздыхал, перчил яичницу, ковырялся вилкой в тарелке и снова утыкался в телеграмму. Зинулик рассудительно выжидала – знала, рано или поздно Синюхаев заговорит сам.
До этой минуты Синюхаев даже не подозревал, что у его дверного звонка такой скверный голос. Гости в этом доме бывали крайне редко, последний раз собирались скромной компанией около трех лет назад, праздновали тридцатилетний юбилей си-нюхаевской работы в «Гипрохлоре». Сами же хозяева предпочитали обходиться ключами и к помощи звонка прибегали только в исключительных случаях.
Поэтому, услышав странный булькающий звук, Синюхаев неприятно поразился – так мало походило это на обычный дверной звонок. Открытие это настолько уязвило синюхаевское самолюбие, что он даже выключил электробритву, не пошаркав как следует по и без того, впрочем, гладкому подбородку. Бриться Синюхаев любил и занимался этим скорее по привычке, чем по прямой необходимости.
Черт те что, а не звонок, подумал Синюхаев. Блямкает, как испорченный унитаз, перед людьми стыдно. Вот у Гордынского настоящий звонок, музыкальный, с «Подмосковными вечерами». Надо спросить, где доставал. Да ведь не скажет, паршивец, наврет что-нибудь. Но без хорошего звонка никак нельзя. В крайнем случае, придется заказывать. Денег, конечно, уйдет пропасть, но сейчас задаром и голуби не летают.
В проеме двери мелькнул халатик свирепой расцветки – оранжевые пятна по желтому полю – видимо, Зинулик побежала открывать незваному гостю. Халатик этот уже лет десять был единственным предметом Зинулиной гордости. Привезла она его из Болгарии, куда ездила в туристическую поездку, но всем почему-то говорила, что купила его в ГДР. Видимо, Болгария не вызывала в ней уважения – слишком уж многие там бывали! – а вот ГДР другое дело,