первый стакан «Джима Бима»: Харри согрелся и расслабился.
– Не надо, – сказала она.
Он отлично знал, что означает ее «не надо»: «Не начинай, не мучайся, ничего не выйдет». Она произнесла это тихо, еле слышно, но все равно его обожгло как пощечиной.
– Ты похудел, – сказала она.
– Все так говорят.
– Что со столиком?
– Метрдотель нас позовет.
Она села за стойку рядом с ним и заказала аперитив – разумеется, кампари. Харри когда-то звал ее Кошениль – так называется натуральный пигмент, придающий этому пряному сладкому напитку его особенный цвет. Она и в одежде предпочитала красные тона. Сама-то Ракель настаивала, что это отпугивающая окраска, как у зверей, которые таким образом дают человеку понять, чтобы он держался подальше.
Харри заказал еще одну колу.
– Почему ты похудел? – поинтересовалась она.
– Грибок.
– Что?
– Ну, ему же надо кормиться. Мозгами, глазами, легкими. Сознанием. Высасывает цвет лица и память. Грибок растет, я исчезаю. Он становится мной, а я им.
– Что ты несешь? – перебила она с отвращением на лице, но в глазах Харри разглядел улыбку.
Она любила, когда он что-нибудь рассказывал, даже когда он нес явную чушь. Он рассказал о грибке в квартире.
– А у тебя как дела?
– Отлично. У меня все хорошо, у Олега тоже. Вот только он по тебе скучает.
– Так и сказал?
– Ты знаешь это и без его слов, Харри. Мог бы обойтись с ним помягче.
– Я? – Харри изумленно воззрился на нее. – Это был не мой выбор.
– Да что ты! – Ракель взяла со стойки бокал. – То, что мы расстались, не означает, что вы с Олегом больше не должны встречаться. Ваша дружба важна для вас обоих. Привязанности вам даются с таким трудом, что надо бы ценить те, что уже есть.
Харри пригубил свою колу:
– А как у Олега с твоим?
– Его зовут Матиас. – Ракель вздохнула. – Они стараются наладить отношения, но они такие… разные. Матиас идет навстречу, но Олежка все усложняет.
Харри почувствовал сладкий укол умиротворения.
– К тому же Матиас много работает.
– А я-то думал, что тебе не нравится, когда мужик работает, – произнес Харри и в тот же миг пожалел о сказанном.
Но Ракель не рассердилась, она грустно вздохнула:
– Дело было не в том, что ты работал, Харри, а в твоей одержимости. Ты сам и есть работа, и движет тобой не любовь, не ответственность. А солидарность. Никаких личных устремлений, вот в чем дело. В твоей душе только жажда мести. А это неправильно, Харри, так быть не должно. Ты сам знаешь, что произошло.
«Да, – подумал Харри, – и в твой дом я занес заразу».
Он кашлянул и поинтересовался:
– Ну а твой… он-то хоть занимается… правильными вещами?
– Матиас теперь по ночам дежурит в отделении скорой помощи. Добровольно. А днем читает лекции в Институте анатомии.
– А