и ближе. Я кричу, чтобы он прекратил, но он не слушает. Он жаждет разделаться с мальчиками.
Я закрываю глаза. Я не хочу этого видеть.
Я слышу, как Вильям кричит.
Что-то проносится мимо меня. Я открываю глаза. Вижу Вильяма, он держит Якоба за руку. Якоб держит Жанну, и они бегут, все трое.
Вильям, похоже, не ранен. Тогда кто кричал?
Я оборачиваюсь. Белая борзая вцепилась в ногу Фабиана. Фабиан кричит и пытается освободиться. Детишки бегут к лесу. Жанна кричит:
– Гвенфорт!
Борзая выпускает Фабиана, который скорчился на земле, и несется к детям. Сначала догоняет их, потом бежит бок о бок, потом вырывается вперед.
Они исчезают в зарослях.
Фабиан лежит на земле, воя от боли и ярости.
А затем, со стороны леса, доносится ответный вопль. Сначала воет собака. Потом кричат дети. Они тоже вопят, в точности как Фабиан. Но их крик – крик торжества.
Трактирщик откидывается на спинку стула и поднимает вверх ладони.
– Ну вот, это моя часть рассказа.
В трактире тихо. Те, кто едят и пьют за соседними столами, оставили свои разговоры и прислушиваются к нам.
Красивый мужчина с черными локонами встает со своего места и просит разрешения присоединиться к нам. Он одет в простую на вид дорожную одежду, но тем не менее это лучшая дорожная одежда, которую мне доводилось видеть. Неяркая, коричневые и желтые тона, и немного бледно-голубого, но шитье и отделка достойны самого короля. Мелочь, но я-то замечаю, как и подобает людям моей профессии.
Маленькая монашка говорит:
– Я знаю, что было дальше. Хотите послушать?
Конечно мы хотим.
Глава 8
Третья часть рассказа монахини
Трое детей – таких разных, оказавшихся так далеко от дома и до недавних пор таких одиноких – сидели на берегу ручейка. Жанна гладила Гвенфорт по белой шерсти. Вильям снял свои кожаные сандалии и опустил ноги в холодную воду. Якоб поджал под себя ноги и неотрывно смотрел на мягко покачивающиеся деревья – он мог распознать их по очертаниям листвы, – а за ними – на звезды, которым он не знал названия.
Время от времени они переглядывались. Никто из них не проронил ни слова.
Возбуждение, вызванное побегом, ярко вспыхнуло и погасло, точно березовые поленья в костре.
«Я в темном лесу с огромным монахом», – подумала Жанна. Она не доверяла монахам и не доверяла великанам, и в последний раз, когда она видела огромного монаха, тот увел Терезу, с которой она водила дружбу, увел на костер. Так что она не решилась заговорить с этим огромным темнокожим юношей, а уж тем более – о своих странных видениях. Она решила, что безопасней будет вообще молчать.
Якоб весь дрожал. Он и сам не знал, от холода или оттого, что все их поселение сгорело дотла, что его родители пропали, а он очутился в темном лесу глухой ночью на едине с двумя юными христианами. До этого ему не очень-то везло с юными христианами. Впрочем, эти двое, кажется, отличались от тех, кто поджег дома его сородичей. Но даже это не убедило его, и он трясся теперь уже всем телом.
Вильям