надоедает. Знаете, как салют на Четвертое июля – тут бабахает, там взрывается, искры во все стороны, а потом – пшшш! – и через минуту уже ничего и нет. Только легкий дымок да звездное небо.
Близнецовая тирада номер 442 началась в тот миг, когда я сказал, что зрелище облепивших «Потеряшку» падальщиков – самое страшное, что нам случалось видеть в жизни.
– Да ну? – тут же зацепилась Бек. – А как же ночь, когда погиб папа? Забыл?
– Он не погиб!
– Нет, погиб!
– Нет, не погиб!
– Ах, прости, Бикфорд, но, если папа не погиб, почему он нам не пишет?
– А он пишет, Ребекка! Забыла?
– Ах, ты про то дурацкое письмецо, что мы получили в Северной Каролине?
– Это папа нам прислал!
– Нет, Бикфорд, это ты прислал!
– Кто сказал?
– Я сказала, балбес!
(Я же говорил, что Бек совершенно не умеет обзываться.)
– Мало ли что ты сказала! – огрызнулся я. – Ты вообще чокнутая краскоедка!
– Я твоя сестра, Бикфорд. Между прочим, близнец. Так что я тебя насквозь вижу. Ты еще только задумал какую-то гадость, а я уже все поняла!
– Да ну?
– Ну да!
– Ага, как же. Значит, ты знала, что это я написал письмо?
– А это правда ты?
– А? Ну да.
– Ха! Я так и знала!
– А раньше не знала?
– Нет.
– Это жульничество, Бек!
– Ну и что? Ты что, не знал, что я хочу тебя провести?
– Вообще-то нет.
– Ну вот и я не знала. Наверное, мысли мы все-таки не читаем.
– Да уж.
На том мы и закончили.
Конечно, теперь Бек знала, что письмо прислал я, а не папа, и что у меня нет ни единого доказательства того, что папа все еще жив.
И тут один из стервятников дернул за доски палубы на носу и что-то под ними обнаружил.
Глава 4
– Что там, Риццо? – спросил его приятель. – Да опять тайник какой-то.
– А что внутри?
– Да ничего. Какой-то дурацкий желтый дождевик, вроде как у рыбака на коробке рыбных палочек, и все.
– Это папин! – закричал я, схватился за веревку и по-пиратски перепрыгнул на «Потеряшку». – Он был в этом плаще в ночь шторма! Плащ не продается!
Чумазый парень по имени Риццо понимающе кивнул:
– Хочешь оставить на память, да?
– Ага.
Он отдал мне желтый дождевик.
– На, держи. Глядишь, и сам до него дорастешь.
– Спасибо. – Я туго свернул плащ и прижал к груди.
В ночь большого шторма, когда волны размером с гору, казалось, вот-вот поглотят «Потеряшку», на папе был этот самый плащ.
Почему же, задумался я, почему папа снял плащ и спрятал его в тайнике, о котором никто из нас знать не знал?
Наверное, он хотел подать нам какой-то знак, что-то сообщить!
Вдруг папу и в самом деле не смыло за борт? Вдруг его прямо с палубы забрал вертолет ЦРУ (хотя эту историю я сам придумал, когда писал письмо, на подделке