снова погладить, ощущая скудную влагу.
Подобная реакция его устроила. Он еще раз потерся членом о чуть влажную ложбинку, сжал ее бедра и резко толкнулся, одним движением врываясь в нее целиком, так, как он поступил бы с эштарской женщиной, познавшей ласки не одного мужчины.
Вилия выгнулась, звучно вскрикнула от острой боли и тут же зажала себе рот, стараясь не заплакать.
Энрар замер, понимая, что она слишком узкая, да и дрожь в ее теле едва ли напоминает возбуждение. Осторожно двинувшись назад, он почти с ужасом заметил прожилки крови на собственном возбужденном члене. Сознание мужчины мгновенно избавилось от желаний, становясь ясным и холодным.
− Ты девственница? – спросил он ошеломленно, тут же осознавая, что это уже не так по его глупости.
Вилия ничего не ответила. Она боялась пошевелиться – такой сильной и жгучей была боль. Стараясь даже не дышать, она едва слышно скулила в покрывало, сжимая его зубами.
Энрар же отстранился, окончательно отпуская ее.
− Ребенок тогда чей? – спросил он, всё ещё недоумевая.
Он был уверен, что привел в дом молодую мать с сыном и имеет дело с опытной женщиной, а не невинной девицей.
− Он мой брат, − ответила Вилия сдавленно.
Эштарец гневно рыкнул, встал с кровати, поправляя приспущенные штаны, и выругался так грубо, как еще никто не ругался в присутствии женщины.
− А сказать ты мне не могла? – спросил Энрар так, словно это она была во всем виновата.
− Вы не спрашивали, − отозвалась женщина, осторожно вытягиваясь на лежанке, понимая, что слезы всё равно катятся с ресниц.
− Да, − согласился Энрар, − я действительно не спрашивал.
Он прошел по комнате, вслушиваясь в тихое робкое постанывание.
− Так! Я сейчас уйду, − сказал он, немного подумав. − Ты успокоишься и приведешь себя в порядок. Вернусь через полчаса, тогда и возьму свое, но уже совсем иначе, ясно?
Вилия не ответила, только кивнула осторожно, пряча лицо за черными волосами.
«Вот поэтому такие сокровища и не достаются солдатам вроде тебя», − подумал Энрар, прикрывая обнаженное женское тело краешком покрывала.
Он был неправ, но исправить случившееся уже не мог, также как и не мог помочь, потому счел самым правильным просто оставить ее и дать возможность поплакать.
− Старуха, проследи, чтобы она была в порядке, − велел он женщине, выйдя из комнаты, а сам направился к выходу.
Эштарец собирался наведаться в госпиталь, чтобы выпросить немного целебной мази для сбитых в кровь женских ног.
О ранах сама Вилия не думала. Ее отец барон Мардо был беден, но горд, и она была достойным его продолжением, потому к двадцати годам так и осталась в девках. Знатные женихи не интересовались ею, как бесприданницей, а богатые, но безродные, не могли даже подступиться к благородной невесте. Она умела обходиться без слуг, сама выполняла домашнюю работу и шила себе одежду, но держалась так, словно древний род Мардо никогда не знал трудностей. Прославившаяся своей красотой