своего отца, передавшего все документы периода руководства Министерством по делам Индии и Казначейством душеприказчикам, с гарантией того, что ни одно слово из этих бумаг не будет предано огласке без согласования с ответственными министрами. Именно это разрешение Уинстон и получил во время работы над биографией отца. Аналогично он поступит и с имеющимися у него документами, передав их душеприказчикам. Вносить же какие-либо изменения в заведенный порядок он считал нецелесообразным120.
Понимая, что с такой персоной, как Черчилль, Хауортс не справится, дальнейшее решение вопроса с отставным политиком Хэнки взял на себя. В июне 1935 года он направил экс-министру объемное послание, в котором указал, что правила изменились и эти изменения утверждены правительством121. В ответ Черчилль сообщил, что ему нечего добавить к предыдущему письму, адресованному Хауортсу. Правда, на будущее он решил уточнить, что именно секретарь понимает под «документами правительства». Если речь идет о протоколах заседаний кабмина, то бумагами такого рода он не располагает. У него есть только документы, которые надиктованы им лично и которые обсуждались в правительстве. Но эти бумаги представляют для него большую ценность, поскольку время от времени он вынужден обращаться к ним, чтобы освежить в памяти тот или иной факт. Кроме того, у него есть документы, которые так и не были преданы огласке; еще имеются черновики и копии личных посланий, нередко конфиденциального и секретного характера, которые направлялись отдельным коллегам. Наконец, за последние двадцать лет документов скопилось так много, что структурировать их, выделив те, которые просит Хэнки, будет очень тяжело и потребует много времени122.
Хэнки ответил через девять дней, объяснив, что под «документами правительства» понимаются все бумаги, которые рассматривались на заседаниях правительства и Комитета имперской обороны, а также подотчетных им комитетах. Для того чтобы облегчить Черчиллю поиск необходимых к передаче материалов, он сослался на записи Казначейства, согласно которым после ухода из Минфина экс-министр забрал с собой два ящика с документами под номерами V и VI. Кроме того, для разбора и систематизации архива Хэнки готов был направить двух «надежных и опытных» членов своей команды123.
Загнанный в угол, Черчилль вначале тянул время, а затем, в апреле 1936 года, пригласил Хэнки к себе в Чартвелл. Результатом этой беседы стало возвращение документов, касающихся руководства Минфином в 1924–1929 годах124. Это было продуманное решение. О событиях второй половины 1920-х годов Черчилль писать не собирался. Отдавая эти документы, он дал возможность Хэнки получить желаемое и почувствовать себя победителем. Более важные бумаги, касающиеся руководства Министерством по делам колоний в период с 1921 по 1922 год, так и остались в его архивах.
Имея неприятный опыт общения с секретариатом кабинета, Черчилль сделал для себя долгоиграющие выводы и, руководя Адмиралтейством в 1939–1940 годах, а также военным