вонзилось в берег. Друзья-гетайры, воины и командиры, укротив намерения сделать то же самое, молчаливо наблюдали за его действиями. Никто не посмел опередить царский бросок, представляющий собой древнейший священный ритуал. Символ «первого копья» обозначал силу и значимость человека, кто его послал, и также «право на землю».
Корабль уткнулся носом в мелководье. Александр, за ним остальные попрыгали в воду. К берегу в спокойной воде небольшого залива один за другим приставали остальные корабли с воинами греко-македонской армии…
Александр понимал, что одного броска копья не достаточно, чтобы обрести законные права на Персидское царство. Право на землю требует завоевание через победу над царём Дарием. Но это необходимо сделать, как советовал когда-то царю Филиппу афинский оратор Исократ*: «Прошу тебя, завоюй в Азии земли от Киликии* до Синопы*. Выгороди земли, отдели себе их и займись основанием новых городов, куда поселишь тех бездельников, кто ныне шатается в греческих городах по недостатку денег для нормального существования и обижает кого ни попадя».
Войсковые жрецы принесли жертвенные дары Зевсу, Афине Воительнице, отдельно Гераклу, предку царя со стороны отца. Решено обустроить лагерь для отдыха, на попечение командиров оставить ненадолго войско, и с несколькими гетайрами направиться к Илиону*. В тех местах когда-то находилась Троя, от которой уже не осталось даже стен. Аборигены, не вдаваясь в печальные воспоминания, растащили легендарные камни для жилищ и храмов.
От некогда цветущей столицы могучего Троянского царства осталось рыбацкое поселение Илион с ветхим храмом богини справедливой войны Афины. Александр совершил жертвенный обряд. Священнослужитель, привлечённый шумом, намекнул, что храм положено одаривать, на что царь, помедлив, оставил меч с рукояткой, украшенной золотыми накладками. Жрец оживился в предвкушении других даров и похвастался, что в храме с древних времён хранится щит богини, её эгида. Никому не дозволено брать в руки священную реликвию, кроме избранного богами героя. Но посмотреть не возбраняется. Услышав такое, царь с нетерпением произнёс:
– Веди к эгиде!
– Не уверен, что богиня сейчас позволит, – запинаясь, выдавил из себя оробевший служитель; он уже пожалел, что проболтался.
Александр, нетерпеливо подталкивая жреца в спину, прошёл в опистодом – заднюю часть храма, где обычно покоятся культовые ценности и дары прихожан. В крохотном закутке отгороженного помещения с устойчивыми запахами древности, на стене висел щит из потемневшей меди с изображением ужасной Медусы*. У Александра перехватило дыхание.
– Я возьму, – напористо произнёс глухим голосом. Жрец раскрыл руки, обозначая всем своим видом запретную тему, и воскликнул тонким от волнения голосом:
– Эгида принадлежит богине!
– Теперь она моя! Ты сказал, что герой может взять эгиду. Я тот герой!
Резко отстранив жреца, снял святыню. Прижимая к груди, заявил,