еще мотострелка учить? Технику он не обслуживает, спорт и рукопашную, как десантуре, ему не дают… так, дурь выбить, а выправку вбить, чтоб службу понял – и хорош, давай под присягу.
И остаются в памяти – подробности и слухи.
Вот хэбэ стираешь шваберной щеткой, с песочком, пусть вытрется и высветлится, разложив на полу в умывалке. В кухонном чане миски заливаешь кипятком и крутишь в гремящей груде городошной битой мытье. По подъему («Оправиться и выходить строиться на зарядку, форма одежды – с обнаженным торцем!») – в сортире по семеро в затылок дышат отлить в очередь, и с парного духа теплой чужой мочи в знобящем воздухе начинается день.
Слухи живут в поколениях: как солдат-грузин cделал жену полковника, когда тот был в командировке, и полковник, узнав, хотел его застрелить, но влюбленная в юного трахальщика-красавца жена пообещала уйти, писать генералу, министру, истерика, и командир комиссовал грузина, отправил из армии вон домой, а жена сбежала за ним, и они поженились и стали жить у грузина дома на Кавказе. Или еще: двое за полгода до дембеля угнали в карауле «газон», загрузившись патронными цинками, и месяц гоняли по лесам, заправляясь у проезжих машин, а жратву и водку беря под автоматом в сельмагах, и не могли их поймать, пока не обложили в роще ротой внутренних войск, те отстреливались бешено, накрыли их только минометом – в клочья: вот так-то бывает – не выдержали, так хоть погуляли.[3]
И вся армия. Коечку заправлять внатяг, чтоб комкастый тюфяк – прямоугольной доской. В столовую – руки не мыть, но обувь чистить, проверят. В увольнение – пройти изнутри складку брюк куском сухого мыла, и навести стрелку ходом расчески меж зубцов.
По присяге – разрешали у них усы. И выхолил Витек шелковые черные кисточки. Они его и сгубили.
Прибыли представители частей разбирать салабонов. Увидел его в строю один летёха, приостановил взгляд:
– Фамилия?
– Рядовой Мясников. – Скуластый, смуглый, черноглазый.
– Русский?
– Так точно.
– А по виду – то́чно азиат. Мустафа такой.
Витек стал Мустафой – пришлось в масть.
Внешность – это, конечно, ерунда, но иногда и она может значить. В Афган!
Про Афган рассказывали ужасы, снижая голос. Зато дедовщины нет и кормят хорошо. Никакой строевой и нарядов, и офицеры добры и осторожны – чуть что не так, и получишь в бою пулю в спину.
Ни хрена. Жрали сухпай не досыта, деды мордовали до тупости и отчаянья, спали по три часа – все работы на молодых и ночные охранения. Застанут спящим – бьют в смерть.
Ну че. Пошли на операцию. Горы раскалены, прешь под солнцем сорок кг – НЗ, патроны, вода, спальник, с пулеметчика или радиста еще что-нибудь на тебя навесят, ноги дрожат и с камней срываются, язык сбоку. А душман скачет наверху, как козел – калоши на босу ногу, халат и автомат через плечо. А тебя через пару суток марша бери голыми руками, бобик сдох…
«Крокодилы» встали над горой, ощетинились вспышками,