надо большого ума, чтобы догадаться: промашка вышла. Луи этим смущен даже больше Жерома, но как ни в чем не бывало продолжает:
– Тут нам придется довольствоваться всего одним трупом. При случае сможем добавить раненых, повязки и все такое, но большего нам Сегюре не позволит.
– В конце концов, какая разница, если это все равно никто не увидит, – отвечает Жером.
– Боюсь, что за четыре месяца ежедневного показа мы этих шестерых персонажей быстро исчерпаем, – замечаю я.
– Можно с ними поиграть в духе Беккета, – говорит Луи. – Два чудака сидят вокруг деревянного ящика и несут всякую бредятину по кругу, и время от времени кто-нибудь из них чистит зубы, чтобы добавить немого действия.
– Не вижу, что вас пугает, – говорит Матильда. – Дайте мне только пару в спальне, желательно мужчину и женщину, я вам одна пол-квоты покрою.
Сказано с такой самоуверенностью, что может быть только правдой.
Из живота Жерома доносится зловещее урчание. Он пытается заглушить его рукой.
– Расходы нам не возмещают и талоны в ресторан не дают, – уточняет Луи. – Но зато открыли кредит во «Флай пицце», достаточно только позвонить.
Жером тут же срывает трубку. А я вижу, как по коридору проходит странное создание, чудовищно странное, что-то среднее между красавицей и природным катаклизмом. Никто ее не заметил, так что я предпочитаю не тыкать пальцем, уверенный, что это галлюцинация. Вслед за ней проплывают еще две великанши. Вспоминаю про фильм с карликами.
– Эта «Сага» беспокоит меня больше, чем я ожидал, – говорит Луи. – Я уже тридцать лет ковыряюсь в нашем ремесле, но впервые меня просят сделать что угодно, то есть все, что мне взбредет в голову. Все, что я хочу. Такое, на минуточку, что-то да означает. Хотя еще сам не знаю, что именно – кошмар посредственности или запоздалую мечту.
– Учитывая, сколько они нам платят, я склонен думать, что к кошмару посредственности, – говорит Жером, высматривая доставщика пиццы в окошко.
– Мы об этом уже говорили, Луи, я еще не могу решиться писать дерьмо в моем возрасте.
– Ах, Марко, Марко, не рассчитывайте на эту идиотскую «Сагу», чтобы сделать себе имя!
– Быть может, она мне позволит жить своим ремеслом, пусть даже нищенски. Это уже счастье. Сегодня утром я проснулся как сценарист, ел как сценарист, у меня уже привычки и заботы как у сценариста, потому что с сегодняшнего утра я сценарист, черт подери!
Не знаю, что на меня нашло, чтобы ляпнуть такую глупость. Может, я и в этом повел себя как сценарист.
– В таком случае не будем терять ни минуты, живо за работу, – говорит Луи. – Этот день надо отметить белым камешком. Какое сегодня?
– Двадцать девятое сентября.
– Постараемся, чтобы двадцать девятое сентября осталось в Истории. В конце концов, История – отчасти наша работа.
Через два часа «Сага» все еще не зачата, но мы, ее родители, уже преодолели первую ступень любовного сближения перед решающим соитием. Сближения вкрадчивого, сплошь из пристальных,