лучшее впечатление от детских лет, мы хотели продлить вам детство, замедлить вступление во взрослую жизнь, которая не всегда легкая. Я вас всех люблю и всегда желала вам только добра. Не ленитесь хорошо учиться, дружите, пусть эта детская дружба продолжится в последующие годы. Оставайтесь честными перед собой и перед всеми. Всегда поступайте по совести.
Мы сидели очень грустные. Хотя у нас всех уже были драматические моменты в нашей короткой биографии, например чего стоила поездка из Крыма в Москву, или страхи за отца сейчас, мы еще не принимали многого серьезно. Между нами и миром стояла защитная стена из родителей. Я увидела, что наша Галина Александровна вытирала слезы.
Потом мадам Стоюнина подошла к каждому и всех нас поцеловала. Тут мы уже все плакали. Торжественно поклонившись, она вышла из класса. Перед выходом, около дверей она поцеловала Галину Александровну и ее перекрестила. Я удивилась, так как этого уже никто не делал на людях. Многие начинали бояться проявлять свои религиозные чувства и даже в церковь ходили украдкой, стараясь это делать незаметно. Но было еще далеко до той травли, которая началась через два года, когда начали взрывать церкви и расстреливать священников.
Несмотря на отъезд госпожи Стоюниной, атмосфера в школе оставалась прежней. Новый директор не спешил вводить изменения и менять установленную систему образования. У нас продолжали работать те же учителя, никто не был уволен. Однако, одна перемена произошла. Теперь наша гимназия стала называться общеобразовательной школой номер 51 для детей рабочих. Когда я повторила это длинное наименование отцу дома, он фыркнул и снова подчеркнул свое правило – не вступать ни в какой кружок, особенно с политическим уклоном.
Новый директор регулярно появлялся на наших уроках. Если Галина Александровна волновалась, она этого не показывала, а вот мы нервничали. Но постепенно, видя, что наша учительница оставалась спокойной и встречала его с улыбкой, мы успокаивались. Самое интересное, что мы начали лучше учиться и старались выполнять домашние задания. Никогда этого не обсуждая между собой, мы приходили в школу лучше подготовленными.
Нас сердило, что новый директор появлялся без предупреждения. Но каждый раз мы предчувствовали, что именно сегодня он должен появиться, и нервно поглядывали на дверь, прислушиваясь, не скрипят ли в коридоре его сапоги. И все таки каждый раз упускали тот момент, когда неслышно распахивалась дверь и на пороге стояла его высокая фигура. Он коротко кивал головой, бросал взгляд на нашу учительницу и шел в конец классной комнаты, где садился за свободную парту.
Во время урока он сидел тихо, иногда что то помечая в своей тетради. Если кто то не мог ответить на вопрос, мы смотрели на него, стараясь поо лицу угадать его мнение, но оно оставалось непроницаемо. Когда звучал звонок, означавший конец урока, мы не двигались с места, ожидая, когда он встанет. Только после того, как за ним закрывалась дверь, мы заговаривали, в первую очередь, расспрашивая учительницу, почему он к