которые театральный хореограф Георгий Баланчивадзе адаптировал специально для нее. Она быстро сделалась прима балериной, танцевала с Баланчивадзе, став его партнершей на сцене и в жизни.
Когда она появилась в нашем доме, ей было 19 лет, но у нас зародились такие отношения, что она мне представлялась старшей подругой. Так она себя и вела. Появляясь у нас, она быстро забирала в свои руки весь дом. Бабушка не знала, что ей приготовить, куда ее посадить, я тащила ее в свою комнату, где Шурочка тотчас же начинала увлеченно играть со мной в куклы, показывала ей успехи на рояле и даже пела для нее, рассказывала школьные истории и сплетни, которые она слушала с удовольствием. Она была непринужденной в обращении, ни о ком никогда не говорила ничего дурного и воспринимала жизнь как праздник, постоянно ожидая чего- то неожиданного и хорошего. Мне было легко забыть, что она старше меня, уже выступает в театре, что у нее много обязанностей. Казалось, что она всегда свободна. Вот потому я пропустила мимо ушей мамины слова о том, что Шурочка танцует главные роли и что у нее много поклонников ее таланта. Не представляю, когда она находила время для репетиций, потому что мне казалось, что она всегда была свободна.
Такая фамильярность продолжалась до тех пор, пока я не увидела ее на сцене. Этот спектакль открыл мне глаза на Шурочку. Александра Данилова исполняла главную партию в балете Стравинского «Жар птица» в постановке Михаила Фокина. Я сидела в директорской ложе, ожидая начала балета. На сцене появились сказочные персонажи в экзотических костюмах под странную музыку Стравинского, очаровывая публику необыкновенными движениями, но вот впорхнула Жар птица, и зал взорвался аплодисментами. Зрители кричала: «Александра! Александра!»
Я была потрясена. Разве можно быть такой невесомой, летать посреди декораций, выполнять стремительные пируэты и проплывать без страха в вытянутых руках партнера от одного конца сцены до другого!? Золотая корона, красный с золотыми перьями костюм превратили Шурочку в существо из иного мира.
В зале не раздавалось ни одного звука, все сидели завороженные, как будто стали свидетелями чуда. Каждый раз, когда балерина заканчивала вариацию, оркестр останавливался, чтобы позволить публике отблагодарить ее аплодисментами. А мне хотелось забраться под кресло и спрятаться от посторонних глаз. Выступление Шурочки сделало меня несчастнейшим существом на свете. Эта балерина, с которой я обращалась как с подружкой, играла в прятки и доверяла ей глупые секреты из школьной жизни, существовала в ином мире, не имевшим ничего общего с моим заурядным существованием. Как хорошо она скрыла от меня свою жизнь, делая вид, что мы одинаковы, и таким образом добилась моей дружбы. Я говорила себе: эта дружба фальшива и упрекала себя за наивность. Шурочка достигла всего, о чем я могла только мечтать. Даже школьные успехи целиком зависели от мамы.
Балет был закончен, публика разошлась, а я оставалась в ложе, не желая показать миру свое заплаканное лицо. Вот тут Шурочка меня нашла, одну, плачущую