знаками имперского величия, идиот!
– А еще орлов не забудьте. Первые из первых хотели построить город в Халкедоне, легли спать, положив инструменты, просыпаются – а нету. И тут – о! – вон они, все их инструменты, на западной стороне пролива, на полуострове между двумя морями. Орлы в клювах перенесли. Или в когтях. Там и построили новый Рим.
Они затихли, а Зои все так и улыбалась. Потом с еле слышным шуршанием пошевелилась, и повисла тишина.
– А что за город построил спартанец Павсаний, вы не помните? – негромко спросила Зои.
Тишина продолжалась.
– А то, что на этом же полуострове был город и до Павсания, и построил его якобы некто Бизас, это вы не слышали? Ну да, это было давно. Дорогие дети, когда великий Константин впервые увидел наши холмы, городу на них, пусть небольшому, было более тысячи лет. На улицах пусть говорят что угодно про орлов и деву с юным лицом, но вы должны знать, как было на самом деле. А некоторые народы это, как видим, хорошо помнят. Потому что торговали с нами много столетий.
Все завопили от восторга. «Амартия!» – вскричали двое юношей, обвиняюще уперев друг в друга указательные пальцы, и сами больше всех удивились.
Анна, кстати, перевела мне это слово с большим трудом, сбивчиво объясняя, что «амартия» – это, конечно, неграмотность, но не простая, а в высоком и духовном смысле.
– Вы что-то говорили о коромысле и двух тюках с товаром, господин наставник? – напомнил мне кто-то.
Плохо ли быть господином наставником? Чему я научу их, что им дам? Легко ли вести людей за собой? Я помню всех, кого всего-то два года назад хотел спасти от войны и вернуть домой. Был ли я им наставником? Не знаю. Они называли меня просто «сердар», или, кратко, «сер». И они верили мне. Но в живых остались немногие.
Стало темно, чуть колеблющийся свет ламп выхватывал из ночи прежде всего ноги, множество ног, перекрещенных ремешками сандалий, некоторые – с красновато светящимися волосками. Иногда руки, иногда – неясно – лица. А выше во тьме угадывалась руина: полукруг свода, начинающий закругляться – но кончающийся обломками кирпича, по краю часть черепичной крыши, под ней окно с решеткой, выше черная пустота – небо.
Что ж, насчет коромысла – это было просто. Поднебесная империя собирает налоги, среди прочего, шелком – простым крестьянским шелком, и не очень простым. Ей не нужен весь этот шелк. Но ей очень нужны лошади для армии и всего прочего и другие товары.
Шелк – второе золото и серебро нашего мира. Боевой конь, железо для меча, раб или рабыня – их цену легко пересчитать в штуки шелка, который с радостью берут везде: у кагана Великой степи, в Бухаре и Самарканде, Балхе, в долине Ганга. И берут здесь, в стране, до сих пор называемой именем города, которого все равно что нет, там только козы пасутся среди упавших колонн.
Мне недолго пришлось развеивать иллюзии, что их империя теперь уже сама производит свой шелк. Я напомнил им насчет сказочно богатых покупателей и перепродавцов метаксы – шелковой пряжи, и о том, откуда она берется. Так же как и откуда берется шелк,