части, укомплектованные свежими полками кантонских наемников, литавских кондотьеров и фирвальденских ландскнехтов продвигались на восток.
С утра до вечера я проводил в движении, уничтожал опасных для людей сущностей. Но основная моя цель оставалась неизменна – я искал цыганский табор.
Однако, куда бы я ни приехал, везде мне сопутствовала неудача. Никто его не видел, никто даже не слышал о нем.
Мне повезло лишь под Кутгором. Там я схватил ускользавшую от меня нить правды и все же начал распутывать клубок. Табор, который я искал, прежде чем отправиться в Шоссию, долго стоял под Моровом – городом, принадлежащем князю Млишеку Жиротинцу, предавшему своего короля и переметнувшемуся на сторону врага.
Именно по пути в Моров я и встретил ползущий по тракту фургон, которым управлял старый Владек, слуга кастеляна Хальвецев, а с ним и троицу хусар – господ Мариуша Хальвеца, Радека Хольгица и Войтека Мигорцкого.
Надо сказать, что наше знакомство прошло не совсем гладко. Меня то ли приняли за дезертира, то ли просто решили поразвлечься. Черноволосый Радек не нашел ничего лучше, как попытаться сбить меня лошадью. За что был стащен с седла и получил в зубы.
Войтек обнажил гросс-мессер, но его остановил Мариуш:
– Стой, друже! Гляди, какой у него кинжал. Это ж страж.
– Курва! – произнес Войтек, останавливая коня и убирая клинок обратно в широкие ножны.
– А тебе, братко, лучше больше не баловать, – смеясь, сказал Хальвец Радеку.
Радек лишь ругался да называл меня песьей паскудою, и не разговаривал со мной до самого вечера. Только в таверне, когда он убил пару бутылок сливовицы, его настроение пошло на поправку, и он, громко хохоча, бил меня рукой по спине и орал на весь зал:
– Снял с лошади Радека Хольгица! Такое редко кому удавалось! Ха!
За те дни, что мы путешествовали вместе, я хорошо смог узнать эту троицу. Они были шумными, часто ругались, спорили, а по вечерам всенепременно напивались и, если только им давали такой повод, тут же лезли в драку. Особенно Радек, которого тяжело было остановить.
Но, несмотря на все недостатки, мне нравились эти молодые чергийцы. В них бурлила настоящая жизнь, они ценили смелость, доблесть и жили ярко, с той силой беспечной молодости, что дарует ощущение бессмертия.
Ко мне хусары относились как к старшему товарищу, с тем странным уважением, что было у многих чергийцев к представителям Братства. В отличие от областей, находящихся по ту сторону Хрустальных гор, здесь стражей ценили.
На следующий день после того, как ушел Проповедник, мы свернули с центрального тракта, ведущего к Олясницам, на проселочную дорогу.
– Земля подсохла, так что сократим путь. Уже к вечеру выйдем к Хрно, а там до Морова часа четыре, – довольно сказал Владек и, заметив, что я хмурюсь, поинтересовался: – Что вам не нравится, господин страж?
– Вон та пуща. – Я указал на голый лес, стоявший в отдалении. – Стоит ли в нее лезть?
– Разбойников опасаетесь?
– Не