на локоть руки.
─ Что делать нам с Вами, Игорь Александрович!? К чему бы Вы не прикоснулись, там везде возникают катастрофы. С оловозаводом только-только зализали раны, как теперь с пропиской проблемы появились. Шкундин с оловозавода хорошо везде договорился, поощрить Вас мы собирались… А Вы растрезвонили всё в милиции. Теперь с квартирами может не получиться… Заместитель городского главы, конечно, воспротивится… Видите, Игорь Александрович… Не представляю, что делать. ─ Директор института снял подбородок с ладони и постарался сесть в кресле прямо.
─ Максим Семёнович, ─ спохватился Лебедев, ─ мне звонить или не звонить родственникам Погорелова? У него родители в Подмосковной Ивантеевке живут. Возможно, он там находится?
─ Ну, звоните, если уж заказали разговор. Может как-нибудь вывернемся. Я Шкундину буду снова звонить. Он быстро в таких делах соображает. Да… квитанцию сохраните для отчёта.
В растерянном виде Лебедев пошёл в свой отдел и сел за стол. В отделе было всего два человека. Остальные находились в отпусках. Настроение было плохое и подавленное. Лебедев почувствовал, что в кармане пиджака что-то мешает. Он вытащил все письма, пересмотрел их, как будто видел их впервые, и не спеша распечатал непрочитанное письмо. Но тут же резко передумал, закрыл конверт и принялся сочинять письмо Марго, что посчитал срочно необходимым. Надо было срочно высказать своё мнение на неверное осуждение всех латышей.
Письмо быстро обрастало аргументацией.
Марго, дорогая! Останови своё раздражение. Твоё письмо меня озадачило и расстроило. Нельзя так говорить о нации в целом. Немцев самих называли когда-то свиньями во Франции. Эти бабушки-старушки, о которых ты упоминаешь, далеко не нейтральные люди. У них были свои семьи, которые вынужденно разделили и это принесло много огорчений. У них много других мотивов, неизвестных тебе. И более того, за ними целая эпоха проживания на чуждой территории, что накладывает сильный отпечаток на психологию и поведение. Я верю всему, что ты написала в письме, но осуждать нацию недопустимо. Мы сами многое претерпели невразумительного и дурного. Не надо в это углубляться. Нужно верить в силу лучших черт человека. Нужно возрождаться и помогать в этом другим!
Милая Маргарита! Забудь всё плохое, что ты слышала о латышах. Бери впечатления только из своей жизни. Я с некоторыми латышками учился в институте. Это милые и хорошие женщины, возможно, излишне практичные и критичные, но – хорошие. И в любом случае, моя дорогая, на первом месте в отношениях должно быть прощение человека в надежде на его исправление. Прости всех, о ком слышала и не слышала. Пусть Бог поможет тебе в этом. А плохие люди всегда имеются в любой нации.
Я понимаю силу твоей возбуждённой фантазии, понимаю усталость и даже злость… Но… Прости всех, дорогая моя! И живи заново с открытой душой.
Дай мне обещание, что со времени получения моего письма ты станешь думать о латышах, как о своих братьях и сёстрах. Дай мне обещание в этом! Это тебе поможет жить дальше с реальной надеждой