быстро оглянулась, но наверху было пусто. Однако как именно выскребать картошку Полина не понимала. Не голыми же руками? Пришлось вылезти и достать из рюкзака коробку латексных перчаток. Полина их берегла, использовала нечасто, но не полезет же она голыми руками. Коробку пришлось положить обратно: Лидия Кирилловна с грохотом и упрекающим взглядом положила на стол совок и резиновые перчатки.
– Что, думала я перчаток не дам? Совсем Мирохина изверг?
– Простите. Я не знала, как попросить.
– Медик, а что говорят ртом – не знает.
Мирохина всучила совок и заняла выжидательную позицию.
– Чего ждёшь? Давай. Я ведро тянуть буду.
И Полина снова спустилась в холодный подпол, надеясь, что управится быстро и не заболеет. Работа оказалась почти не грязной. Полина совком поддевала песок, ссыпала в ведро и передавала Лидии Кирилловне, которая за верёвку вытаскивала наверх. На вскидку ведро весило не менее десяти килограммов. Может, пятнадцать. Мирохина поднимала его не морщась. Врач-терапевт, лучший интерн профессора Тихомирова, была уверена, что эта семидесятидвухлетняя старуха – ведьма. У самой Полины от такого спина отвалилась бы сразу.
После второго ящика молчаливой работы Полина не выдержала.
– Лидия Кирилловна, а можно варенье взять к чаю? Тут есть земляничное.
– Заболеешь – покормлю. Нечего продукт переводить.
– Но у нас повод – очистка гнилостных заражений в подвальных помещениях дома.
– Нет там заражений. И мышей нет. Я дважды в год чищу. Сейчас теплодуйку поставлю, просушу.
– Тут варенье пятнадцатого года. Можно его? Оно же скоро засахарится.
– Засахарится, выкинем. Ты давай, на чужое не зарься. Вон тебе манник с утра передали, его ешь. И вообще прекращай свои городские замашки, а то будешь, как Сашевич, бельмом.
Полина подвисла вместе с совком. Сошкрябанная со дна грязь и мелкие морковки упали обратно.
– Что вы имеете в виду?
– Сашевич приехала когда же? В восемьдесят пятом, кажется, из Узбекистана. В нашей школе русский язык с математикой преподавала. Редкое сочетание. Гуманитарии в точных науках не разбираются. Столько лет тут прожила, а так ни с кем не сошлась. Бирючка. После смерти сына совсем закрылась, только в магазин ходит. А ведь с людьми работала, как ты. Могла уважаемым человеком стать.
Полине расхотелось вычищать ящики. Она здесь всего-то на пять лет, уже меньше. И пока не нашла, с кем можно сдружиться. Со старухой Красковой? С Гариком Мозжугом? Нет. В этом скучном месте можно только спиться за компанию.
– Эй, ведро давай? – привёл в реальность голос Лидии Кирилловны.
Полина зачерпнула совком очередную порцию грязи, но сверху послышались размеренные гудки: врача вызывали пациенты. Полина взлетела по лестнице, отстранив старуху.
– Ты меня слышишь? Кончай бобыльничать, поговори с людьми. Чтоб и в горе, и в радости.
– Со мною и так уже все, и в горе, и в радости.
Полина,