туфли. В таких ботинках ходить можно только по очищенным городским тротуарам. Никак не по лесу. Пол максимально ускорил шаг и пошел по дороге по направлению к станции. Уехать – не уеду, но хоть посмотрю расписание.
Пол чувствовал, как звенящая тишина режет слух. Ни птиц, ни деревьев, ни хруста снега под ногами. Как будто время остановилось. Как люди могут любить такую глушь? В таком месте можно запросто повеситься – если не от скуки, то от собственных мыслей, которые в этом информационном вакууме наваливаются на тебя всем своим весом. Пол не любил быть наедине с собой. Его устраивало, что его мозг всегда занят разгадыванием головоломок. Размышлений о себе самом Пол стремился избегать, инстинктивно чувствуя, что они до добра не доведут. Опять станет неуютно, одиноко, грустно, больно… Зачем себя мучить? Пол ощущал, как с каждой минутой, проведенной в этом захолустье, к сердцу подбирается знакомая тоска и мерзкое ощущение бессмысленности. Сейчас он бы отдал все за любую суету, новое дело или даже просто захватывающую книгу – за что угодно, лишь бы заняло голову чем-то, не имеющим отношения к самому Полу.
Пол вышел на развилку. Указатель сообщал, что до станции надо идти налево еще пять миль. Пол посмотрел на свои ботинки, потемневшая замша на носах однозначно давала понять, что пять миль по снегу они не выдержат. Плюс дорога обратно. «Направо» был другой, чуть более долгий, путь обратно к дому. Пойду направо. Хоть какое-то разнообразие.
Летом этот путь был бы очень живописным. Холм, покрытый зеленью или мягким мхом, – совсем не то же самое, что большая серо-белая безликая масса. Пол обогнул холм. Дальше дорога шла через пролесок.
Пол осторожно ступал по тонкой протоптанной в снегу тропинке, когда обратил внимание на периодически повторяющиеся свежие следы – видимо, кто-то прошел здесь совсем недавно. Полу стало любопытно, он шел, внимательно всматриваясь в снег. Вдруг след неожиданно свернул с тропинки и повернул резко влево. Недолго думая, Пол пошел за ним.
– Ты что, следишь за мной?
Пол вздрогнул, настолько неожиданным стал для него звук чужого голоса, и огляделся. Рядом, практически сливаясь с пейзажем, прислонившись спиной к дереву, стоял Филипп.
– Нет, совсем нет, – попытался улыбнуться Пол, чувствуя себя застигнутым врасплох.
– И поэтому идешь по моим следам? В буквальном смысле! – скептически заметил Филипп.
– Во-первых, я просто гулял, – стараясь вернуть себе самообладание, сказал Пол, – а во-вторых, я понятия не имел, чьи это следы. Мне лишь показалось любопытным, что следы свернули с тропинки и отправились по снежному бездорожью.
– И ты решил выяснить? – усмехнулся Филипп. – То есть понятие неприкосновенности частной жизни для следователя не имеет никакого значения.
– Не думаю, что стоит интерпретировать мои действия именно так!
– А вдруг кому-то просто захотелось по малой нужде и он