Взгляд его остановился на Куликове, лицо сразу же прояснилось.
– Очнулся? – воскликнул инсайдер, вскочил на ноги, широкими шагами приблизился к кровати. – Молодец! А я подумал, приснилось. Как самочувствие? Ну ты и красавец! Так инициацию давно никто не проходил! Военные на ушах стояли, по тревоге «Псов» подняли. Рука не болит? Ребра? Мы боялись, что «залипнешь», очень ты плох был…
– Подожди, не гони лошадей, – Виктор поморщился, прерывая словоохотливого Борхеса. – Давай по порядку. Что со мной?
Инсайдер придвинул стул, сел. Задумчиво пожевал тонкие губы:
– Ну что тебе сказать. Сломана рука, сам видишь. Треснуло несколько ребер. Ливер себе весь отбил плюс сотрясение мозга и обильные кровоподтеки по всему телу, – Борхес замолчал, потом добавил. – Ну, мелкие порезы и ссадины можно не считать.
Виктор хмыкнул, пытаясь прочувствовать все перечисленное, задвигал руками и ногами. Мониторинг не удался – болело и ныло все тело сразу.
– Еще что-то? – спросил он.
– Я не врач, не знаю, – пожал плечами инсайдер. – Но нашли тебя в ужасном состоянии. Вроде, доктор еще колол какие-то антибиотики, но я точно сказать не могу. Как себя чувствуешь?
– Пока не понял, – признался Виктор. – Давно я вот так?
Борхес прикинул в уме, ответил:
– Где-то неделю-полторы. Честно говоря, некоторые думали, что тебе хана.
– Зато вашу аттестацию дебильную прошел, – буркнул Виктор. Запас сил иссяк, вернулись сонливость и раздражительность. – Повеселились?
– Зря ты так, – обиженно насупился Борхес. – Мы переживали.
Куликов сдержался, чтобы не нагрубить. Отвернулся от инсайдера. Закрыл глаза и не откликался больше. Через некоторое время скрипнул стул – Борхес вернулся на свой пост в кресле. Зашелестели страницы книги. Под их шелест Куликов уснул.
Шли дни. Силы медленно, но верно возвращались к Куликову, он уже мог самостоятельно садиться и переворачиваться с боку на бок.
Его навещали. Чаще всего Виктор видел сутулого пожилого мужчину, который представился доктором. Звали его Сан Саныч, он каждый раз деловито осведомлялся о состоянии здоровья, проверял температуру и давление, щупал и простукивал. Холодный, необщительный, он просто делал работу.
Менять повязки, воду и «утку» приходила немолодая уже женщина, сердобольная и пышнотелая. Виктор подозревал, что они с Сан Санычем работают вместе. Возможно, профессиональная санитарка.
Навещали Куликова и Торпеда с Борхесом. И если Борхес постоянно пытался как-то разговорить Виктора, отвлечь, рассмешить, то бритый здоровяк лишь угрюмо молчал, наблюдая за Куликовым от дверей. Сразу уходил, стоило Виктору устало закрыть глаза.
И только один раз, когда Куликов поймал-таки его взгляд, в котором на секунду промелькнули неловкость и чувство вины, Торпеда коротко кивнул ему. Так кивают, признавая достоинства равного. Так кивают, когда не остается вопросов и сомнений.
Так кивают, когда понимают боль и страдания.
Как бы там ни было,