Джессика одна в Большом зале. Немедленно присоединитесь к ней.
Хлопнула входная дверь.
Джессика обернулась, глянула на портрет отца Лето. Он принадлежал кисти знаменитого художника Албе, написавшего старого герцога еще молодым. Он был изображен в костюме матадора – через левую руку переброшен красный плащ с капюшоном. Лицо казалось молодым, едва ли старше лица нынешнего Лето, – те же ястребиные черты, тот же взгляд серых глаз. Стиснув кулаки, она негодуя смотрела на портрет.
– Проклятый! Проклятый! Проклятый! – прошептала она.
– Что угодно приказать, госпожа?
Прозвенел тонкий женский голос.
Джессика резко повернулась, перед ней стояла узловатая женщина в бесформенном, похожем на мешок, коричневом одеянии. Женщина эта была столь же морщиниста и суха, как и все в той толпе, что приветствовала их утром по дороге от посадочного поля. Все местные жители, которых Джессика видела на этой планете, казались иссушенными, как чернослив, и истощенными голодом. Но Лето говорил, что они сильны и жизнестойки. И, конечно, глаза… глубочайшая темная синева без белков… таинственные, прячущие все глаза. Джессика заставила себя не вглядываться в лицо.
Женщина отвесила короткий поклон и сказала:
– Меня зовут Шадут Мейпс, благородная. Каковы будут ваши приказы?
– Можешь обращаться ко мне «миледи», – ответила Джессика, – я не благородная по рождению. Я – обязанная, наложница герцога Лето.
Вновь то ли поклон, то ли кивок, и женщина лукаво глянула снизу вверх на Джессику:
– Значит, есть и жена?
– Нет, и не было никогда. Для герцога я единственная подруга и мать его наследника.
Говоря эти слова, Джессика внутренне усмехнулась над гордостью, крывшейся за такими речами. «Что там говорил Блаженный Августин? – спросила она себя. – «Ум командует телом, и оно повинуется. Ум приказывает себе – и сталкивается с неповиновением». Да… теперь я сталкиваюсь все с большим сопротивлением. Сама бы я спокойно отступила».
Странный крик донесся с дороги около дома. Слова повторялись: «Су-су-суук! Су-су-суук!» Потом: «Икхут-эй!» И снова: «Су-су-суук!»
– Что это? – спросила Джессика. – Я слышала этот крик несколько раз утром, когда мы ехали по улице.
– Просто продавец воды, миледи. Вам они ни к чему. Цистерна в доме вмещает пятьдесят тысяч литров воды, и ее всегда держат полной. – Она опустила взгляд. – Знаете ли, миледи, в вашем доме можно не надевать конденскостюм и остаться в живых.
Джессика колебалась, не решаясь немедленно повыспросить все нужное у женщины из Вольного народа. Но необходимость приводить дом в порядок была важнее. И все же ей стало несколько не по себе от мысли, что основной мерой благосостояния здесь является вода.
– Муж мой сказал мне, что твой титул – Шадут, – заметила Джессика, – я узнала это слово. Оно очень древнее.
– Значит, вы знаете и древние языки? – спросила Мейпс, с непонятным вниманием дожидаясь ответа.
– Языки