ступни у него непомерно огромные, неуклюжие, что следы ботинок Илияша меньше его собственных следов, что там, где пройдет проводник, он, Станко, непременно угодит в…
– Клац-зззз!
Щелкнуло особенно громко, особенно хищно. Станко остановился, обливаясь потом, а на палке у Илияша повисла, намертво вцепившись, целая железная голова – исполинские челюсти, три ряда зубов, и на месте глаз – желтые стекляшки.
– Здравствуй, дружок, – нежно сказал Илияш, обращаясь к страшной харе.
– А глаза… зачем? – шепотом спросил Станко.
– Растяп высматривать, – пояснил Илияш серьезно. С видимым усилием он стряхнул чудовище с палки, конец которой был уже так измочален, будто по нему прошлось стадо буйволов.
Двинулись дальше. До рощицы было рукой подать, когда Станко увидел чуть в стороне темный непонятный предмет, над которым колыхалась трава.
– Илияш… – позвал он шепотом.
Проводник остановился с занесенной ногой. Не оглядываясь, выбрал место и осторожно поставил эту ногу, только потом спросил сквозь зубы:
– Что?
Станко молча указал ему на свою находку. Илияш вгляделся и вдруг помрачнел, как никогда раньше – просто почернел лицом.
– Идем, – сказал глухо. – Эти капканы только раз захлопываются, только раз. Звери все-таки эти стражники, надо бы…
Он замолчал, а Станко не стал переспрашивать, что, собственно, «надо бы». Ему вдруг стало очень плохо. В темном предмете он узнал человеческую ногу – ногу в темной штанине и высоком башмаке, почти до колена заглоченную пастью капкана. Илияш двинулся вперед – над капканом взвилась черная стая мух.
– Не могу, – тихо сказал Станко.
Илияш приостановился. Буркнул, не оборачиваясь:
– Что?
– Не могу, – Станко наклонился вперед, и его стошнило.
– Значит, оставайся тут, – отозвался Илияш почти весело и снова пошел вперед. Станко, подавив спазмы в животе, через силу двинулся следом.
Он – боец. Никто в мире не посмеет назвать его трусом. Пусть выйдут воины в доспехах, десять на одного – он одолеет. Но это…
Рощица качнулась, помедлила и приблизилась, наконец. Трава здесь поредела и вовсе сошла на нет; между корнями зеленел мох да лаково поблескивали какие-то широкие листья.
– Вроде – все, – сказал Илияш озабоченно. – Впрочем, кто их, сволочей, знает… Под ноги смотри на всякий случай.
Он отбросил свою палку – она имела жалкий вид и годилась разве что на растопку.
Станко оглянулся и посмотрел на нарядный луг, оставшийся за спиной. Он ощутил вдруг, как дрожат и подгибаются колени, как ручейками стекает по спине пот и зудят ладони.
А что, если б он шел этим лугом один? Не задумался б ни на минуту, весело, с песней шагнул бы в траву, и первое же «клац-зззз» пробило бы сухожилия, раздробило кость, и оставалось бы только ждать стражников, чтобы те, явившись, отрубили ему ногу…
Он испытывал детскую благодарность к Илияшу – провел-таки, сберег, и не зубоскалит над его страхом, над слабостью там, на лугу…
– Штаны-то