ликуя, в тишине
Молча молится луне.
Бесево
Бродит мысль, от которой невесело,
От которой живу как чумной…
В детстве мы белену звали – бесево.
Видно, правда. И что-то со мной
Сотворила та травка поганая…
По канавам, среди лопухов,
Разрослась сумасшедшая, пьяная…
Если б знать, что дойду до стихов!
Если б кто подсказал – Что ты делаешь?
Когда я с этой травки в цвету,
Обрывал граммофончики белые —
И приятно сладило во рту.
И теперь всякий раз поздним вечером,
Когда в окна заглянет луна,
Мне такие картины мерещатся,
Что не знает и сам сатана.
И, обученный слову и грамоте,
Я, листы свои кровью кропя,
Вынимаю такое из памяти,
Словно сам ухожу от себя.
То, как птица парю в невесомости,
То лечу за крутой перевал,
То срываюсь в бездонные пропасти,
Где никто до меня не бывал.
Но куда ни пойду, что ни делаю,
Я всё вижу и вижу сквозь тьму —
Рвет дитя граммофончики белые,
И никто не подскажет ему…
«Мы во сне откровенны как малые дети…»
Мы во сне откровенны как малые дети.
Я, к примеру, скандален, драчлив и люблю
Отдышаться во сне. Но проснусь на рассвете
И опять в скорлупу залезаю свою.
В скорлупе, как в надежной броне,
Я качусь по огромной стране,
Сквозь ресницы взирая на Русь.
Не скандалю ни с кем, не дерусь.
Мне такое порой подсмотреть удается!
И душа, что казалась глуха и слепа,
Вдруг прозреет, и слух обретет, и взовьется,
И с меня, словно плесень, сползет скорлупа.
Я без кожи, как зверь на крюку,
Волны боли катятся к виску…
Не скандалю ни с кем, не дерусь,
Понимаю – великая Русь!
Я всю эту печаль понимаю с пеленок,
С тех апрельских проталин, когда на заре
Мы корову комолую, я и теленок,
Чередуясь, доили на нашем дворе.
И текло молоко по губе,
По рукам, по груди, по судьбе…
Не тогда ли, смышленый пострел,
Я любовью к словам заболел?..
«Мне казалось, что если окончатся сны…»
Мне казалось, что если окончатся сны,
То есть, если подножье кургана осилить
И подняться на холм, то мгновенья весны
Хлынут стрелами в грудь, и, конечно, навылет.
Я считаю, что если из стрел хоть одна
Будет чем-то отлична, то – от Купидона,
Потому что по городу бродит весна,
Потому что есть Анна, которая донна.
Если так, то зачем же сидеть одному?
Сны окончены. Сдвину плотней занавески,
И надену кроссовки, и тогу возьму,
И на холм поднимусь, в смысле выйду на Невский.
И меня сотни стрел продырявят всего,
Купидоновы тоже, ведь бьет без разбора,
Если так, то плевать на десницу