Лукоморье какое-то.
– Ну чего ты ворчишь. – Она положила голову на мое плечо. – Чего разворчался. Взрослым тоже нужны сказки. Не думаешь?
– Да. Но колобок на меня почему-то не действует.
– А чего бы ты хотел?
– Я? Встретить говорящего енота. Веселого, начитанного и остроумного. Мы бы пили пиво, играли в карты, обсуждали современную литературу. Гриша. Его бы звали Гриша. Ну, или Веня…
– Как по-мальчишески…
– Зато ничего оккультного.
– Пойдем в море.
Вода была теплой. Я жалким головастиком нырнул в черную мглу и проплыл под водой несколько метров. Вынырнув, лег на спину и глубоко вздохнул, чтобы держаться на поверхности, – или чтобы не провалиться в развернувшийся надо мной космос. В детстве я мечтал стать космонавтом. Все представлялось легко, романтично и непосредственно. Кувыркаешься в невесомости, корчишь инопланетянам рожицы в иллюминатор, жуешь курочку со вкусом томата из тюбика. Но сейчас… Мое сердце сжалось бы до размеров атома от тоски по дому. Что там искать, кроме доказательств нашего одиночества? Непознанное… Здесь-то разобраться не можем.
– Кирилл! Кирилл! Смотри! Я свечусь!
Нина усиленно барахталась в воде руками и ногами, и ее тело действительно светилось радужным мягким светом, которой становился то ярче, то рассеянней в зависимости от резкости движений.
– Это светящийся планктон! Ты шевелишься, и он начинает сиять. Защитная реакция такая.
– Я знаю про такой, – довольно кричала Нина, – но этот разноцветный, как светомузыка. Как здорово!
Я провел по воде рукой, и нежное свечение звездной туманностью озарило поверхность. Я ушел под воду и открыл глаза. Сияющее тело Нины плавно колебалось, как дивное растение с другой планеты. Она была похожа на танцующего с ветром ангела. Сливаясь с ритмом моря, его танец становился более мягким и плавным. Волнующий свет становился все ярче и ярче. Я словно был свидетелем, как в темных пучинах бездонного космоса рождается новая звезда. Ее руки вытянулись, и вот на кончиках пальцев распустились нежно-розовые, источающие ласковый свет цветы, чьи лепестки трепетали в воде будто живые.
– Ты видишь это? – прошептала Нина, когда я вынырнул, – поразительно.
– Программируемый планктон. Но все равно очень красиво.
– Какое чудо, – она завороженно любовалась своим цветущим телом-деревом.
Я в отличие от нее был покрыт бледной пыльцой, едва тускловато мерцающей. Батарейки, может, плохие.
– Иди ко мне. – Нина протянула под водой руку, и розовые лепестки взволнованно всколыхнулись.
Она прикоснулась к моей груди, обняла, цветы куда-то пропали, и мы превратились в одно большое свечение. И даже наши лица, что находились на поверхности, были озарены волшебным сиянием. Казалось, оно льется откуда-то изнутри, прорывается сквозь телесные оболочки. Мы были неотделимы в этом