кем он был?
Я выдохнул воздух.
– Он был пидарасом.
Наверное, надо было сказать «гомосексуалистом». А точнее, вообще об этом не говорить. Но часто, когда мне становится неловко, что-то тяготит и напрягает, я прячусь за грубость.
Могильщик, казалось, совсем не смутился и не потерял своего философского настроя.
– В прямом или переносном смысле?
– В прямом.
Могильщик немного помолчал. Но уходить явно не собирался.
– А вы?
– Что я?
– Ну вы тоже… того?
– Нет. Я нет.
– Извините, просто он ваш друг, вот я и подумал, может быть, вы тоже…
– Нет. Он да, а я нет. У меня жена, ребенок…
– Ну это никому не мешает.
– Тоже верно. Но нет. Не знаю, может, я вас огорчил…
– Нет-нет, не огорчили, что вы. Свободу воли ещё никто не отменял… А чем он занимался, кем работал?
– Да этим и работал…
Казалось, что нет на свете вещи способной его удивить. Но тут глаза могильщика слегка округлились.
– Это как?
– Сначала он работал в театре администратором…
– В театре Виктюка?
– Почему Виктюка?
– Ну раз он этот…
– Ну знаете. Такие люди могут в любом театре оказаться. И не только, кстати, в театре. Вот у вас, например, на кладбище. Вы приглядитесь, всё может быть.
Могильщик как-то косо на меня посмотрел, но возражать не стал. Я продолжил историю Виталика.
– Так вот, он работал администратором в театре, не Виктюка, в другом. А, чёрт!.. Да. Да! Он работал у Виктюка. Но мог работать, где угодно, в каком угодно другом театре, и не в театре вообще. Работал очень хорошо на хорошем месте. А потом… переспал с кем не надо. Или, наоборот, с кем надо не переспал. В общем, его уволили. И он стал зарабатывать… вот этим самым. Давал объявления в газете. К нему приезжали богатые упакованные дяди с охраной, на больших чёрных машинах с тонированными стеклами. Он был красив. Утверждал, что внук маршала, в честь которого названа одна из улиц Москвы. Правда, в голубых кругах, как мы потом узнали, у него было прозвище Сказочница. Так что, может, он это всё и выдумал. Он много чего рассказывал. Не поймёшь теперь, где правда, где нет. Говорил, что в детстве его насиловал отец… Но порода в нём читалась. Так что всё может быть насчёт деда-маршала. В него постоянно влюблялись женщины, помогали ему, становились податливы, как пластилин, от одного его присутствия. Он, кстати, не гнушался, мог иногда забить гол в чужие ворота.
Я замолчал.
– Как он умер? – не унимался могильщик.
– Он умер от СПИДа, в сумасшедшем доме. Где-то здесь недалеко. Его, наверное, никто там не навещал. Мы поругались, не общались, узнали о смерти случайно и не сразу. У него крыша совсем под конец поехала. То ли на почве болезни, то ли изначально с головой было не в порядке. Скорее всего, второе. Жену мою называл Магдалиной. Себя Иисусом. Меня Иудой. Он меня не любил. Он был другом жены. Она тоже была в него влюблена. В общем, как и все. Возила продукты, давала денег. Когда я появился, он начал ревновать… Года за полтора