что-нибудь приятное, сообщила:
– С деньгами оно ведь как – сегодня есть, а завтра нету. А тут как раз на четвёртом этаже место ночного сторожа освободилось. Прежний-то уволился по причине душевного расстройства.
– Да что сторожить-то, – спрашиваю.
Она что-то говорит мне про музей, а я никак не в состоянии понять: откуда доллары? Смутно припоминаю, что по дороге в Москву то ли в карты выиграл, то ли, не дай Бог, кого-то обокрал… Ах да! У иностранца, соседа по купе, было с собой что-то вроде походного, переносного казино. Страстный игрок, он и в дороге обойтись не мог без этого. Пока поезд добирался до Москвы, мы, запершись от посторонних глаз, играли в американскую рулетку. Он предпочитал ставить на чёрное или на «зеро», я же, как нетрудно догадаться, выбрал «три», «два» и «семь». Что ж, если не везёт в любви… Однако иностранцу тоже подфартило – если бы не его пристрастие к «зеро», так мог бы вовсе без штанов остаться.
Словом, на первое время я кое-что припас. Однако не о том, чтобы оказаться в сторожах, мечтал, когда выходил из поезда на Брянском. Конечно, на торжественную встречу с оркестром не рассчитывал, но и параши выгребать, даже если есть будет нечего, не соглашусь. Впрочем, работу предлагают тихую, спокойную. Да и кому какое дело, чем я занимаюсь по ночам?
Ну что ж, писать я за последнее время привык, когда все спят, так что всё неплохо складывается.
– Музей-то чей?
– Да я ведь толком и сама не знаю. Вроде какого-то писаки, сказки будто сочинял. Ты когда будешь сторожить, какую-нито книжку с полки возьми да почитай. Потом расскажешь, что за сказочник.
Я так и сделал. Но прежде, чем взять в руки это чтиво, обозрел комнату, где размещается музей. Надо же для начала составить впечатление об авторе – что за фрукт, чем знаменит, каков круг почитателей. Ведь как-никак однофамилец, вряд ли родственник, хотя иногда кажется, что на фотоснимках узнаю знакомые черты… Да нет, всё это ерунда. Такое просто невозможно! Писака этот вроде бы давно уж умер, но я-то здесь. Да никому ещё не удавалось слёзы проливать на собственной могилке! Тут чья-то мистификация, или что-то перепутали. Я глянул в зеркало – совсем, совсем не то!
Надо сказать, обилие фотографий в рамочках на стенах теперь никого не удивит. Ничем не примечательный бухгалтер из стройтреста может выглядеть на них успешным бизнесменом, ловким обольстителем, даже титаном мысли в некотором роде. Это всего лишь оболочка, удачно обыгранный сюжет и результат искусной работы ретушёра. Мне ли не знать, как это делается? Но вот я вижу рабочий стол, пишущую машинку «Ундервуд» и книжную полку, заставленную книгами. Беру одну из них, просто наугад.
Поначалу рассказ о бездомном псе меня не очень-то увлёк. Много пришлось видеть за прошедшие годы такого, о чём никогда писать не стал бы – и грязь, и разруху, и вконец опустившихся людей, готовых встать на четвереньки и лаять на прохожих, только б заплатили. А тут, видите ли, история про какую-то собаку. Помнится, у Чехова читал… Да нет, совсем не то – здесь из бездомного