сосудистыми заболеваниями.
В итоге через четыре часа работы с осужденным Калугиным стало понятно, что он полностью измотан. Метод верный, хоть и с некоторыми особенностями. Коллегиально было принято решение взять такой метод воспитания осужденных на вооружение.
– Будешь стучать? – спросил Шмаров Калугина подводя итоги сегодняшнего дня.
– Я не умею.
– Ну смотри. Не хочешь, как хочешь. В камеру его.
Калугина развязали, осмотрели и убедились, что тело в нормальном состоянии. Потом его за ноги утащили в камеру ШИЗО. Вечером ему доктор Аметисов сделал укол успокоительного, так, на всякий пожарный случай. В камере Калугин кое как сходил в туалет и держась за стену лёг на пол. Перед его носом стояла пайка, но о еде он даже и не думал. Он настолько был измучен, что у него не было сил разбить себе голову о стену. Хотя он только об этом и думал, когда задыхался в пакете. Через несколько минут Калуга уснул.
Ночью в камеру к Калугину зашли трое зэков в чёрных масках. Они заткнули ему рот тряпкой и заломили руки за спину. После этого его загнули на шконку и изнасиловали. Калугин сопротивлялся как мог, но отсутствие сил и укол успокоительного превратили его в кусок мяса. На сопротивление это было мало похоже. Самое обидное помимо изнасилования было то, что в соседних камерах всё слышали. Слышали, но молчали. После изнасилования неожиданно пришёл доктор Аметисов и сделал ещё один укол успокоительного. Калуга уснул.
На следующий день Калугина привели в подвал, где ранее ему отбивали ногти. Там его уже ждал Шмаров и все те, кто был вчера. Шмаров был уже в курсе, что день работы с пакетом приносит свои плоды. Это действительно отнимает силы зэка так, что он практически не может сопротивляться даже изнасилованию. Но этого было мало. Зэк ещё не был сломлен, а значит цель не достигнута.
– Ну что, надумал работать на оперотдел? – спросил Шмаров.
– Зачем Вы так со мной? Что я Вам сделал? – ответил Калугин вопросом на вопрос.
– Стучать будешь?
– Нет.
– Ну тогда продолжим, в тиски его.
Калугину левую руку обмотали ватой и зажали в тиски. Правую пристегнули наручниками к решётке.
– Опять ногти отбивать будете? – ухмыляясь спросил Калугин.
– Нет, ногти мы не будем трогать. – ответил Шмаров и достал из кармана цветные карандаши.
Опера вставили между фаланг пальцев Калугина три карандаша и начали сжимать пальцы между собой. Калугин закричал от боли, но ему заткнули рот тряпкой. Боль была неимоверной, казалось бы, обычные карандаши. Такого у Калугина никогда не было. Он стонал, рычал, но ничего не мог сделать. Один опер держал пальцы. Второй выравнивал карандаши относительно плоскости руки на девяносто градусов. Третий сильно сжимал руку Калугина. После пятнадцати минут эксперимента с карандашами Калугин не чувствовал свои пальцы. Он только и мог от боли переминаться с ноги на ногу. Тиски крепко держали его руку и со стороны это выглядело банально – как будто он очень сильно хочет в туалет.
– А