Не зря же она выкрасила волосы. И никто в Риме не осуждает ее и не называет потаскухой, потому что именно она вызволила нашего императора из царства Аида благодаря такой подмене.
– Это благодеяние минувших дней! У нее нет повода открыто прелюбодействовать с собственным братом! – гневно возразила Агриппина.
– Тихо, сестра! Нас могут услышать! Мы не вправе осуждать поступки нашего брата, объявившего себя богом. Бессмертные выше человеческого суда! К тому же Гай сейчас подыскивает себе невесту. – Ливилла испуганно прикрыла ей рот ладошкой. – Лучше расскажи, что сказал астролог, который вчера принес гороскоп Луция!
Агриппина вздохнула и потянула сестру к выходу, дав знак рабыне присмотреть за колыбелькой.
Еще накануне она попросила их бабку Антонию заказать лучшему астрологу в Риме подробный гороскоп ребенка. Очень уж ее взволновало, не стала ли выходка Калигулы в день очищения мальчика злым знамением, когда Агриппина возложила его на руки брату и попросила дать имя. А полупьяный Калигула с глумливой усмешкой посмотрел на дядю Клавдия, хромого, косматого и страшного, с трясущейся головой, и предложил имя Тиберий. Агриппина тогда не побоялась гневно возразить Калигуле, что ее сын никогда не будет носить это мерзкое имя, потому что его носят или дураки, или ненавистные тираны. Она выхватила сына из рук брата и в слезах убежала, толкнув Клавдия так сильно, что он упал со ступенек и расшиб себе голову под громкий смех присутствующих. С тех пор она возненавидела его, невиновного в этой дурацкой шутке, и из-за ее бешеных нападок старику пришлось уехать в Капую. Хотя он только был рад этому предлогу покинуть шумный дворец.
Сестры потом долго не могли утешить ее, а у Калигулы с тех пор появилась новая шутка: едва завидев сестру, он всегда с притворным интересом спрашивал, как чувствует себя маленький Тиберий, и любовался, как меняется цвет лица Агриппины и загораются злобой ее темно – зеленые глаза.
– Никто не должен знать, что этот гороскоп вообще был когда-либо составлен, – прошипела Агриппина в ухо Ливилле.
– Но почему? Что такого мог сказать астролог?
– Т-сс, даже не упоминай об этом в стенах дворца, – Агриппина, подталкивая в спину сестру, потащила ее в сад.
Ливилла недоумевала, почему ее сестра так боится быть услышанной.
Агриппина завела ее в самую дальнюю часть палатинского сада, выбрав обширную поляну без единого деревца, у маленького пруда. Она расстелила на земле свой плащ и, приказав Ливилле сесть, сама опустилась рядом. Поляна продувалась со всех сторон, и Ливилла немедленно замерзла. О чем тут же не преминула сердито заметить сестре.
– Зато нас никто не сможет подслушать, оставшись незамеченным.
– Но, Агриппина, к чему все эти тайны? Здесь довольно прохладно. Неужели во всем дворце нет такого места, где не было бы чужих ушей? – возмутилась Ливилла.
– Еще чего. Тут, по крайней мере, видны все четыре стороны, и никто не подкрадется к нам из-за угла. Слушай! Составленный