взглядом по рядам зимних курток, шуб и дубленок. В глаза ему бросилась чья-то изящная шубка – нежной снежной пушистой белизной. Под светом неоновых ламп удивительная шубка кое-где вспыхивала голубыми искорками и в этих местах напомнила Славе корку наста под лучами холодного зимнего солнца, покрывавшую бескрайнее русское поле. Смотрел он на удивительную шубку совершенно заворожено – до тех пор, пока не вернулась из дальнего закутка гардероба, сильно постаревшая за время поисков свободного места для Славиной куртки, гардеробщица. Глядя на ее изможденное, бесконечно усталое, несчастно-злое лицо, Слава как-то решил поддержать морально-волевой дух пожилой женщины перед Новым Годом и, ничего не придумав умнее, спросил наигранно-веселым тоном:
– А что это к вам за «белая ворона» залетела на огонек?!
Этот, в общем-то, совсем безобидный вопрос состарил гардеробщицу, по меньшей мере, еще лет на десять, а может быть и, на все отпущенные ей природой, годы. Потому что, и без того, некрасивое и немолодое лицо ее, моментально превратилось в настоящую паутину из глубоких извилистых ущелий-морщин, которые не в силах была бы разгладить даже сказочная живая вода.
– Я за каждой шлюжкой не обязана следить! – изрекла гардеробщица из, сложенных неприятной гузкой, губ. – Особенно, за такой, как эта!
Слава не стал углубляться в ненужную дискуссию, принял номерок из дрожащих рук высоконравственной гардеробщицы и направился к лестнице, ведущей наверх. С каждым шагом в его ботинках ощутимо хлюпала вода, и за Славой на мраморе пола оставался мокрый след, на который с легким удивлением смотрел «швейцар», кстати, внимательно прислушивавшийся к короткому разговору, имевшему место быть между гардеробщицей и Богатуровым.
Приближаясь к занавешенному затейливым бамбуковым пологом входу в ресторанный зал, Слава жадно втягивал ноздрями, пропитанный запахами поджариваемого мяса и лука, ресторанный воздух и чувствовал, как у него против воли разыгрывается нешуточный аппетит.
Щедро вплетенные между бамбуком серебристые нити фольгового дождя с шуршанием раздвинулись и навстречу Славе из, окрашенного красно-синим огнем цветомузыки, полумрака внутренностей «Зодиака» выпорхнула стайка девчонок наподобие той Аленки, что недавно спрашивала у него закурить на ступеньках ресторанного крыльца. Девчонки обдали Славу волнами смешанного аромата дорогих французских духов качественного польского разлива, американских сигарет, ярко-голубого, как медный купорос, модного фруктового ликера «Кюрасао» и обычной русской водки. Все они были в одинаковых коротких юбках, сапогах-ботфортах и блестящих «лосинах», обтягивавших тонкие ляжки. И взгляды, какими они окинули с ног до головы Славу, тоже хранили совершенно одинаковое выражение. «Штампуют их что ли где-то в какой-то бл… ой мастерской?», – подумал, посторонясь, Слава – «Наверное, здесь, правда, бывает весело – в этом „Зодиаке“!».
Он широко раздвинул руками