и с жадностью осушил его до дна, оценив по достоинству прохладу неизвестного напитка и, приятный, можно даже сказать, пикантный кисловато-сладковатый вкус с удивительно стойким хвойным ароматом – почти таким же, каким обладали духи самой Снежаны.
Он аккуратно поставил бокал на место и вдруг с большим удивлением увидел, как пол «Зодиака» и танцующие на нем пьяные юноши и подвыпившие девушки, накренились под углом в сорок пять градусов и столик, за которым они сидели с загадочной и таинственной золотоволосой красавицей Снежаной – с ним случилось тоже самое, что и с полом ресторана. Слава еще удивился, как это не посыпались на пол пустые тарелки из под эскалопов и бутылка с шампанским, и как ничего этого не замечает улыбавшаяся Снежана.
Крен увеличивался до тех пор, пока Славу не подхватила под локоть высокая и стройная, оказавшаяся обладательницей воистину царской осанки, Снежана и не прошептала ему на ухо:
– Вдохни поглубже и подольше не выдыхай!
Слава так и сделал, и через пол-минуты (Снежана, видимо, знала цену своим советам) внезапное предательское головокружение исчезло без следа, но, вместо головокружения, впервые за весь этот восхитительный и необычный вечер в душе у Славы появилось легкое беспокойство.
Как «чертик из табакерки», откуда, то есть, ни возьмись, возле столика появился официант:
– Уже уходите?
– Сколько с меня?
– Пятьсот шестьдесят рублей.
Слава сунул официанту двадцать долларов и увлекаемый твердо взявшей его под локоть Снежаной, направился к бамбуково-фольговой сверкающей занавеси, надежно укрывавшей выход в мир трезвой жизни.
Несмотря на полутьму, музыку и поголовный пьяный угар, им оборачивались вслед и провожали долгими оценивающими и понимающими взглядами. Проходя мимо бара, Слава приветливо кивнул и заговорщически подмигнул Шурке, стоявшему по стойке «смирно» и державшему большой палец правой руки кверху. Все еще пившие минеральную воду за служебным столиком, притулившимся рядом с эстрадным подиумом, Хомяков, Викторов и их подруги, словно по команде, повернули головы в сторону осторожно дефилировавшей между столиками настоящей феи, державшей под руку нищего пьяного студента. Команду эту, конечно, подал самый зрячий из них – Хомяков. И Слава мог поклясться, что Хомяков осуждающе покачал головой в его – Богатурова, адрес.
Внезапно, в какой-то неуловимый восхитительный момент сказочная красавица Снежана прижалась к Славе всем телом, и он почувствовал сквозь ткань платья теплоту и упругость ее высокой девичьей груди. Кровь прилила к Славиной голове и сладко защемило сердце, и он вдруг с диким восторгом понял, что готов защищать эту странную красавицу до последней капли крови и она всего лишь за какой-нибудь час сделалась ему бесконечно-бесконечно дорога. За ее сногсшибательной потрясающей сказочной внешностью гордой и недоступной «богини любви и красоты», скрывалась скромная