чего – кого первого назовёшь?
– Князь Ряполовский Дмитрий в сговоре!
– В каком сговоре?
– Да не знаю я, в каком. Царя извести хотят да государство поделить.
Скуратов опять всунул воронку в рот Куракину. Тот попробовал не разжимать рот, но кат несильно ударил его воронкой по зубам.
– Зубы повыбью! Открывай глотку. Ещё полведра водицы лейте, да понемногу, чтобы не захлебнулся.
Куракин принялся мычать, но Скуратов словно не слышал его. Помощник Малюты не спеша принялся вливать воду в воронку, заставляя Куракина её пить. Если тот пытался не глотать её, то он деловито зажимал ему нос, и тогда Иван Андреевич вынужден был проглатывать находящуюся во рту воду, чтобы вздохнуть. Когда он выпил ещё полведра, Малюта вновь вынул из его рта воронку и вопросительно посмотрел на него.
– Ещё кого вспомнил?
– Брат мой Куракин Пётр! А ещё Пётр Щенятьев, Хозяин Тютин, князь Вяземский – все они в сговоре!
– А ты не врёшь? Давай, Колыш, влей-ка в этого свина ещё треть ведра. Пусть под пытками подтвердит. Молю тя, Иван Андреевич, – жалобным голосом проскулил Григорий, – не оговаривай невинных людей! Прошу тебя! Пусть изрыгнёт водицу.
Колыш вынул изо рта Куракина воронку и освободил ему одну руку, а Малюта с силой ударил по округлившемуся животу. Князь стал захлёбываться изрыгаемой водой.
– Молю тя, Иван Андреевич, не возводи напраслину на людей! Молю тя!
– Богом клянусь, они заговор учинили. Прошу, пощади меня! Прошу!
Колыш вновь привязал руку князя Куракина к столу и всунул ему в рот воронку. Малюта кивнул, и помощник опять принялся лить воду.
– А скажи мне, князь, а ты сам в заговоре участвовал? Только не ври мне. Знаю, что участвовал. Ты, кстати, не знаешь, кто на меня засаду учинил, когда я из Москвы возвращался?
– Помилуй! Скажи мне, кто твой враг, я кого угодно обличу! Только перестань меня истязать. Моё брюхо сейчас лопнет!
– Знаю. Вот я освобождаю тебе руку – пиши обличительную грамоту. Сначала на себя, потом на брата, на князя Ряполовского, на Тютина, Щенятьева и конечно же на Вяземского. Чем больше и лучше напишешь, тем дольше тебе не придётся вновь пить водицу.
– А потом?
– Потом вновь страдания. Я же тебе приносил верёвку и оставлял стул. Зачем ты не стал счёты с жизнью сводить? Теперь уже, наверное, понимаешь, что ошибся.
– Помилуй!
Князь Куракин написал двадцать шесть длинных грамот, в которых рассказывал о том, как князья, дворяне и он сам хотели умертвить государя. Князь хотел и дальше писать новые, но Скуратов забрал у него бумагу.
– Ты так скоро и на коня своего напишешь, – усмехнулся Малюта, – хватит, довольно. Перекрестись и готовься к смерти. Влей в него столько воды, сколько он сможет выпить, – сказал Малюта своему помощнику. – Когда напоите его, то немного наклоните стол, чтобы его ненасытное брюхо не дало ему дышать. Эта смерть – одна из самых страшных, князь.
***
Наступила