управлением, для которого требовался гораздо больший вес человека, чем тщедушное тело одиннадцатилетнего мальчика.
Я буквально наслаждался ощущением опасности, одиночеством, огромными волнами, брызгами, ударявшими мне в лицо.
Мне нравилось быть одному – только море и я, – но только до тех пор, пока я знал, что папа находится неподалеку и в любую минуту придет ко мне на помощь. (В основном так оно и происходило.)
И я чувствовал себя на верху блаженства, когда возвращался в гавань, промокший до нитки, широко улыбаясь, с натертыми до мозолей ладонями и ноющими мышцами от натягивания тросов, после плавания против сильного ветра, из-за которого остальные лодки уже вернулись к пристани.
У меня возникало ощущение, что я немного отличаюсь от ребят моего возраста и что если постараться, то смогу побороться со стихией и выйти победителем. Борьба со стихией представлялась мне самым естественным делом человека, и в эти мгновения я оживал. Эта борьба заставила меня стать самим собой.
Однако чем больше я взрослел, тем более сложным и далеким от природы становился окружающий меня мир, и я упорно искал ту цельность и ощущение себя, которые давали мне опасные приключения.
Короче, когда я был мокрым, грязным и замерзшим, я чувствовал себя настоящим героем; но стоило мне очутиться в обществе ребят, которые отчаянно старались казаться «крутыми», как я становился неуклюжим и неуверенным в себе. Грязь меня не отпугивала, но мне никогда не удавалось быть «крутым».
Поэтому я полюбил первое и избегал последнего.
(Однако подростком я все-таки отдал этой «крутизне» своеобразную дань: купил себе остроносые туфли и на протяжении долгих зимних месяцев слушал записи тяжелого рока. Но это не доставляло мне удовольствия, и вскоре я все это бросил просто потому, что надоело.)
Вместо этого я часто надевал самую плохую и грязную одежду (для меня – самую подходящую и хорошую) и стоял в саду под шлангом с водой, пока не становился насквозь мокрым – в декабре, – а потом в одиночестве совершал пробежку по холмам.
Местные считали меня ненормальным, но нам с моей собакой это нравилось. Это напоминало борьбу со стихией, и во мне росло возбуждение и восторг.
Однажды, возвращаясь после такой пробежки, я пробежал мимо девочки, которая очень мне нравилась. Мне было интересно, понравился ли ей мой грязный вид. Во всяком случае, это оригинально, думал я. Но она быстро перебежала на другую сторону улицы, оглядываясь на меня, как на сумасшедшего.
Я не сразу понял, что девочкам не очень нравятся неряшливые и грязные парни. И то, что мне казалось естественным и интересным, не обязательно бывает привлекательным для других.
Уроки жизни все еще продолжаются.
Глава 13
Помню, однажды, когда мне было лет одиннадцать, один из моих друзей с острова Уайт подбил меня вместе с ним во время отлива перейти гавань вброд от одного края до другого.
Я знал, каково дно в гавани, и нутром чувствовал, что одолеть грязь