слушателя Иннокентий, думаю, даже представить себе не мог. Соседка приходила к нему в каминную, приносила что-то в ремонт, выслушивала лекцию, задавала многочисленные уточняющие вопросы и уходила удовлетворённая. Ремонтник-теоретик тоже был удовлетворён, а брошкинские вещи Лиза позже переносила в гараж. Как все «плюшкины» Брошкина была нудной и въедливой. У сестры обычно хватало терпения отвечать на её странные вопросы, а меня время от времени «переклинивало», и тогда соседка ненадолго пропадала из нашей жизни. Сегодня Брошкина ибн Плюшкина отсутствовала по уважительной причине – посёлок замело.
– Аська, помнишь, какой у Иннокентия противный голос был, когда он выпендривался? – как-то странно решила помянуть убиенного сестра.
– Передок включи, – гнусаво передразнила я, и мы захихикали.
– Ну, вы уж совсем… – не смогла подобрать слов Зоя.
– Ты бы с ним в одном доме пожила, – попытались оправдаться мы с Лизаветой.
– А передок чего? Надеюсь, Ховера? – уточнила старшая сестра.
– Ховера. Этот супер мега водитель без прав постоянно учил Лизку машину водить. Прямо на ходу и прямо в ухо. Бу-бу-бу, бу-бу-бу…
В дверях снова появилась вдова. Мне стало неудобно, вдруг она слышала наш разговор? Чёрт бы её побрал, эту деликатность. И так мы от неё натерпелись!
Зойка, видимо, решила взять дело в свои руки, потому что вопросов больше задавать не стала, а решительно двинулась к выходу. Брунгильде пришлось посторониться.
Атмосфера в нашей каминной была тягостная. Иннокентий сделал её такой ещё в октябре. Он ныл и брюзжал, разговаривал с телевизором в духе: «Ага, и вы поверили?» Серый, худой, лысоватый, в очках. «Как вам Иннокентий? По шкале от одного до Чикатило?» В общем, мы старались лишний раз не появляться в этой комнате.
Сейчас в каминной было тихо. Правда, недолго. В коридоре, поджав хвостик, завыла Альма.
– Что она сейчас исполняет? – не сдержалась Лиза. – Похоронный марш Шопена?
Зоя глянула на сестрёнку недобро. Вдова опять затряслась в рыданиях. Я посмотрела на неё с уважением – использованных носовых платков, валяющихся у кресла с трупом, хватило бы на роту льющих слёзы Марусь.
– Зоя, убери Альму, – попросила я.
– Она фальшивит, – подсказала вредная Лизка.
– Чтоб под ногами не путалась, когда понесём, – постаралась я отвлечь хозяйку певицы.
Зоя унесла, наконец, собаку на второй этаж. Наступила тишина, прерываемая всхлипами Брунгильды. Не обращая внимания на вдову, мы с Лизой подошли к креслу. Я покопалась в себе и не нашла даже тени сочувствия к покойному. Прожил человек жизнь, а вспомнить, кроме его занудства, нечего. Нудным и пафосным муж Брунгильды бывал только в отсутствие жёнушки. При ней Иннокентий моментально умолкал и становился ниже ростом. Такие метаморфозы происходили с ним по несколько раз на дню. Иногда, правда, система семейных отношений давала сбой, и супруг, вместо того, чтобы по обыкновению бурчать под нос, топорщил усы и гнусавил громче, чем