тем вечером вернулась в свою крошечную комнатушку, на столике рядом с постелью лежала записка. Она содержала всего три слова, написанных почерком Сорена: «Ты была права».
Образы в моей голове искажались и сменяли друг друга: острые когти, взметнувшийся к небу пожар, крики моей семьи и друзей в воздухе, и я сама, бежавшая по выжженному полю, заполненному мертвецами. За спиной все громче раздавался стук копыт. Преследователи окружали меня, и скоро я сама стану трупом. Ноги вязли в обожженной почве, и в конце концов я растянулась на земле, превращаясь в легкую мишень. Всадники окружили меня, и я погрузилась во тьму.
Проснулась я от крика, сердце неистово колотилось в груди. Кошмар был таким реальным, что я удивилась, нащупав укутывавшие меня меховые шкуры, мягкие, как облако. Помотав головой, я постаралась прийти в себя и сосредоточиться на чем-то другом. Вспомнив события предыдущего дня, я ощутила волну паники, но подавила ее усилием воли.
Рядом со мной сидел Сорен, положив руку мне на плечо.
– Ты кричала. Мне показалось, лучше тебя разбудить.
– Это был всего лишь кошмар. – Я с трудом перевела дыхание.
– Все тот же?
– Как всегда.
– Лидиану недолго осталось преследовать тебя в сновидениях. Обещаю. – Он ободряюще сжал мое плечо, затем вздрогнул и отдернул руку. Встав с кровати, Сорен подошел к комоду, достал из ящика отрез ткани, порвал на длинные полосы, а потом принялся неуклюже заматывать ладони, придерживая повязку зубами.
– Дай помогу. – Я встала. Гоблин выглядел настороженным: демонстрация любой слабости даже перед таким незначительным существом, как я, противоречила его инстинктам. Однако он все же протянул мне одну из ладоней, на которой красовались слабые ожоги. Вздохнув, я быстро очистила поверхность раны и забинтовала ее. – Откуда это?
Сорен окинул взглядом мои новые косички.
– Очевидно, заплетать волосы в охотничью прическу самому себе позволительно с точки зрения магии Пермафроста, а вот делать это для кого-то еще уже считается творением и идет вразрез с нашей натурой разрушителей, отсюда и ожоги.
– Мог бы попросить других, – прокомментировала я, берясь за его вторую руку. – Я бы не возражала.
– Зато я бы возражал. Я считаю, такие личные вещи должен делать тот, кто важен для тебя.
Я неодобрительно хмыкнула, заканчивая перевязывать его раны.
– Постарайся не подставлять их под прямые солнечные лучи. Ты и так сильно обгораешь, а ожоги станут сильнее.
– Клянусь, это проклятие, – заявил Сорен, по очереди сгибая каждый голубоватый палец.
– Ну конечно, – фыркнула я. – На прошлой неделе ты, не переставая, твердил о том, какой же ты красавчик.
Хотя, говоря начистоту, это было правдой. Мой хозяин обладал хоть и неестественной, но красотой. Странный голубовато-серый оттенок его кожи и губ, белоснежные волосы и бледно-фиолетовые глаза редко встречались у гоблинов, только в северных горах, где и родился Сорен. Выглядело это так, словно кто-то высосал